Мозаика - стр. 28
– Детальнее, пожалуйста, – попросил Профессор. – Но можно в таком же духе.
– Что из негативного: исчезает живость в движениях, появляется обвисшая кожа, – сказала Элеонора. – Из позитивного: смерть открывает нам глаза. Благодаря возможности умереть в любой момент, мы приобретаем вкус жизни.
Я не хотел ей противоречить, так как был в нее влюблен – может не целиком и полностью, но все же.
– Что, если смерть можно отменить… – смягчил я свой ответ, переведя его на вопрос, – что, если мы сможем жить вечно?
– Ты считаешь, что Движение Бессмертия делает правильные вещи, занимаясь поиском бессмертия? – спросил меня Профессор.
– Да, – незамедлительно ответил я. – А что вы можете про них рассказать интересного?
Мне казалось, что в свои годы он знает больше моего.
– То, что им есть над чем работать. Например, они предлагают бессмертие для тела, а не для души. Если вы понимаете, о чем я.
– О том, что люди не будут знать, чем себя занять?
Разговор по сути уже шёл лишь между мной и Профессором. Причем он, как я понял, не сильно хотел жить вечно. Или он хотел понять, насколько я готов быть бессмертным. Но зачем?
– Мне кажется, что только глупцы с максимально закрытыми глазами и сильнейшие философы смогут жить вечно в ладах со своим «Я», которое наверняка будет подвержено сложному расщеплению.
– Но ведь речь не совсем о вечном, если так подумать, – заметил я. – Можно прервать ход событий, если захочется. Человек становится всё сильнее, а природа влияет на нас всё слабее.
– Посмотрите вокруг, – показал рукой в окно Профессор, – люди не знают, чем себя занять даже на тридцать тысяч дней. Что они, по-вашему, будут делать тридцать миллионов дней?
– Жить, Профессор, – улыбнулся я. – Люди будут жить. Не задумываясь о конце.
– И зачем? Есть и другая проблема – изменение обстановки. Даже в течение ста лет, происходят значительные изменения в общественном сознании, культуре, архитектуре. Человек, рожденный в двадцатом веке, тяжело ориентируется в двадцать первом, а рожденный в двадцать первом, то есть любой из нас, будет хуже видеть связи в действиях в двадцать втором веке. Круг общения: семья, дети, внуки – более жесткий, шутки молодого поколения – менее понятны, смертная тоска – всё ближе.
– Нужно уметь абстрагироваться, – ответил я. – И иметь сильное желание жить.
– Очередная проблема – старение сознания индивида, – будто пытался меня разубедить в незыблемости бессмертия Профессор. – Человеческий организм проходит цикл: от младенчества до старости – рассудок трансформируется, психика претерпевает необратимые изменения.