Моя жизнь - стр. 12
Михелс и Яни также показали нам важность крепкой психологии. Я до сих пор помню психологическую уловку, которую Яни впервые опробовал на мне, когда мне было лет 15–16, но которая продолжала быть актуальной в первой команде и при Вике Бэкингеме, и позднее при Ринусе Михелсе. Ван дер Вен следил за тем, чтобы я регулярно отыгрывал один тайм с юниорами, а на следующий день обязательно попадал в состав первой команды в качестве запасного, которому иногда даже выделяли игровое время. Эта ситуация заставляла меня чувствовать себя морально обязанным быть лучшим игроком в составе юниоров – ведь я уже играл за первую команду. Таким я считал правильное видение игры, и смыслом каждого матча было приближение к статусу лучшего, и не важно, в составе какой из команд. Люди говорили, что я слишком много разговаривал, они раздражались от этого и постоянно просили меня заткнуться. Я был на стадионе каждый день с утра до вечера, так что, когда я получил шанс сыграть, не испытывал никаких странных ощущений, поскольку знал всех этих игроков большую половину своей жизни. Я был просто пацаном, веселившимся на полную катушку, и следующие пятнадцать лет моей жизни пройдут в том же ключе: не будет никакой философии и никакого анализа. Только веселье и радость. У меня не было страха провала. Я просто воспринимал всё как данность и получал от процесса огромное удовольствие.
В 1965 году, спустя несколько месяцев после моего дебюта, «Аякс» предложил мне первый контракт. Как я уже сказал, я был всего лишь вторым футболистом, заключившим полноценный контракт с «Аяксом» после Пита, – остальные игроки команды продолжали работать на непостоянной основе, – но все равно трудился на случайных подработках и жил своей жизнью. Большую часть своего времени я проводил на улице с мячом и, только повстречав Данни, открыл себе счёт в банке и начал планировать жизнь наперёд. Контракт с клубом я подписал в присутствии матери, и как только мы с ней покинули офис, я незамедлительно сообщил ей, что вчера она в последний раз в жизни мыла раздевалки. Я не хотел, чтобы ей приходилось ходить на работу в комнату, которую я только что изгадил. Она ещё какое-то время продолжала стирать мою футбольную форму дома, так как у нас не было денег на стиральную машину, и мне пришлось несколько месяцев откладывать с зарплаты, чтобы приобрести её.
В наши дни, наверное, трудно осознать тот факт, что так называемому «звёздному игроку» команды приходилось таскать домой грязную форму, чтобы её постирала ему мама, но такой опыт формирует твою личность. Он учит следить за своей одеждой, учит необходимости чистить бутсы и формирует твой характер. Потом, уже будучи тренером, я пытался передать это молодым игрокам. Но делал это в завуалированной форме, внушая им, что, если они сами будут чистить свои бутсы, они всегда будут знать, какие у них шипы, а следовательно, будут лучше чувствовать себя в разной окружающей обстановке. К тому же ты как тренер надеешься таким образом хорошенько приструнить своих игроков. Если это не срабатывало, то я заставлял двоих-троих футболистов помыть раздевалку, чтобы укрепить их чувство ответственности: так было в «Аяксе» и «Барселоне». Как я открыл для себя, подобное поведение очень важно для футбола, так как, оказавшись в такой ситуации, игрок будет применять на практике за пределами самой игры то, чему научился в ней. Но это открытие случилось намного позже. И хотя мне удалось превратить это в добродетель, тот простой факт, что мне приходилось стирать свою грязную форму дома, конечно же, говорит многое о том, насколько непрофессионально организован был «Аякс» в 1965 году, в мой второй год в первой команде.