Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки - стр. 3
Нужно просто найти его и оседлать.
С Элис Уолкер, неподалеку от Бэдленда, 1994 г. Из личного архива Глории Стайнем
Вступление. Дорожные знаки
Когда меня спрашивают, как мне удается после стольких лет не терять надежды и сил, я всегда отвечаю: все благодаря путешествиям. Вот уже более сорока лет я почти половину своего времени провожу в дороге.
Никогда прежде я не пыталась рассказывать об этом образе жизни – даже когда писала заметки о людях и событиях. Просто не могла уместить свои наблюдения в рамки определенного жанра или категории. Для меня это было не дорожное приключение в стиле романов Керуака и не период кочевничества перед тем, как осесть и остепениться; не было это и путешествием с какой-то конкретной целью. Сначала я была журналистом и писала заметки из жизни, затем периодически участвовала в организации политических кампаний и движений. Но большую часть моих странствий составляли различные феминистические проекты. Друзья мои были разбросаны по всему свету, так что нет ничего удивительного в том, что именно дорога стала связующим звеном моих привязанностей и надежд.
Когда друзья и коллеги-репортеры выражали сочувствие моей нелегкой доле – ведь я столько времени провожу вдали от дома, – звала их собой. Я надеялась подсадить их на этот наркотик. Но за все эти годы лишь один попался на крючок – хотя и продержался всего три дня[1].
Прошел не один десяток лет, и в мою жизнь прочно вошли слова «все еще» – «А, ты все еще путешествуешь!», – и мне стало не по себе от того, что о своем основном занятии я пишу меньше всего.
Поэтому я села и принялась записывать впечатления от своих многочисленных поездок в прошлом и настоящем. О том, что увидела – и чему удивилась. О том, чего не увидела – и от чего разозлилась. И о надеждах на то, что еще можно совершить. Листая и разглядывая старые книги, графики, письма и журналы, я вдруг вспомнила отца, который вот так же сидел над своими потрепанными дорожными картами и адресными справочниками, пытаясь подсчитать, сколько денег ему понадобится на бензин, чтобы добраться из пункта А в пункт Б; где найти трейлер-парки, чтобы был приют для жены и двух дочерей; и заинтересуются ли придорожные торговцы предметами старины, которые он собирался продать или обменять по пути через всю страну. Воспоминание это настолько живо предстало передо мной, что я почти что услышала, как мы заговорщицки перешептываемся, стараясь не разбудить маму, которая спала в том самом трейлере, где каждый год мы проводили большую часть своей жизни.
Готова поклясться, что до того момента я изо всех сил протестовала против образа жизни, который избрал для себя мой отец. У меня был уютный дом, надежное и любимое убежище, ему же дом вообще был не нужен. Я в жизни своей не заняла ни гроша, он же не вылезал из долгов. Я участвовала в групповых приключениях, куда добиралась самолетом и поездом, он же готов был потратить неделю, чтобы в одиночку проехать всю страну из конца в конец, только бы не сесть в самолет. И все же, проанализировав саму суть нашего протеста, целью которого было вновь оказаться в привычной обстановке, я поняла, что наша с ним общая любовь к дороге неслучайна. Так было и в первые – весьма яркие и запоминающиеся – десять лет моей жизни: я была папиной дочкой.