Моя жизнь с путешественником - стр. 14

Ночь полна неожиданностей. Ночью больше всего рождаются и умирают. Утро всегда приятно, если ты выспался и тебя не гонит суета в тесный вагон метро или на автобусную остановку, где завывает сильный ветер.

Бессонная ночь. Я лежала на узкой кровати, сколоченной из грубых досок, и смотрела на движущиеся тени на стене. В моем воображении это были силуэты деревьев, у которых есть ветви и ствол, но нет листьев. Ветви деревьев мерно качаются и о чем-то шепчут.

Воспоминание о встрече с Федором Конюховым

22 июля 1995 года

Это случилось, когда первые желтые листья напомнили мне вдруг о времени. Шел третий год моего пребывания в Москве, а я, словно заплутавший прохожий, бродила по городу с блокнотом и ручкой в надежде встретить то заветное мгновение, что подарит строки стихов для души, откинув прочь измышления ума.

В моем разбухшем дамском портфеле лежали проекты программ, законов и научных статей о конституционном реформировании российского общества, наброски к книге «Власть для человека, а не человек для власти». Я до болезненной самоотверженности погрузилась в поиски идей справедливой демократии, доброты и порядочности власти, мне мечталось участвовать в тех процессах, что помогут русским людям жить счастливее и достойнее.

– Народ и Родина – слова одного корня, – добродушно рассудил писатель Владимир Алексеевич Солоухин.

В один из воскресных июльских дней 1995 года у него на даче в Переделкино мы готовили салат из помидоров с цветной капустой, и известный писатель любезно посвящал меня в тонкости приготовления приправы из сметаны с чесноком и зеленью.

– Берешь кусочек сырой цветной капусты, макаешь его в соус и запиваешь водочкой, – учил меня человек, чья большая голова и крупные руки отличались тем особым бледным цветом, что выдает борьбу со стихией болезни. Много лет тому назад он сказал «нет» раковой опухоли, которая зловеще затаилась в нем и теперь исподтишка подленько изнуряла своим присутствием.

Я была предупреждена о том, что лучший подарок для писателя – русская водка, и поэтому не удивлялась тому обстоятельству, что все рекомендуемые рецепты предназначались именно в качестве добавки к содержимому бутылочки, красовавшейся на большом круглом столе рядом с «Антологией русской поэзии» Евгения Евтушенко.

– Я считаю, что лучший строй для России – монархия, – по-отечески наставлял меня Владимир Алексеевич. – Прочитайте мою книгу, там все написано.

На мои дотошные вопросы об исторической заданности современного строя автор «Последней ступени» в этот момент явно не был расположен отвечать.