Моя жизнь и стремление. Автобиография - стр. 42
Но на самом деле все было еще хуже.
За частное обучение языкам, которые я теперь изучал, нужно было платить, и именно мне приходилось как-то зарабатывать эти деньги.
Мы подумали.
Для паба Хоэнштайна требовался умелый и надежный установщик кеглей.
Я подал заявку, и хотя у меня не было практики, я получил работу.
Я там заработал, конечно, много денег, но как! Через какие муки! И чем еще я пожертвовал ради этого!
Кегельбан был популярным, обустроенным и отапливаемым, так что в нем можно было находиться летом, зимой, да в любую погоду. Его посещали каждый день. Всегда толпились посетители.
Отныне у меня не оставалось и четверти часа в собственном распоряжении, особенно в воскресенье днем. Все начиналось сразу после церкви и длилось до позднего вечера.
Однако главным днем был понедельник, потому что это был день еженедельного рынка, когда сельские жители приезжали в город, чтобы продать свою продукцию, сделать покупки и, что не менее важно, поиграть в кегельбане. Но вот их стало пять, десять, потом двадцать, и в эти понедельники случалось, что мне приходилось работать с двенадцати часов дня до полуночи, не имея возможности отдохнуть и пяти минут.
Днем и вечером мне подавали бутерброд со стаканом вчерашнего разбавленного пива. Также случалось, что сострадательный официант заметив, что я уже на пределе, приносил мне стакан шнапса, чтобы взбодрить меня.
Дома я никогда не жаловался на чрезмерную физическую нагрузку, потому что видел необходимость в том, чтобы зарабатывать. Сумма, которую я собирал каждую неделю, была очень даже немаловажной. Я получал фиксированную почасовую плату и фиксированные проценты за каждого игрока, которому устанавливал кегли.
Если же не было игры, но была свободная ставка или даже рискованная, то эту плату удваивали или утраивали.
Бывали такие понедельники, когда я приносил домой больше двадцати грошей, но из-за усталости я еле поднимался в нашу квартиру.
Но какая польза от умствования? Ни малейшей, только вред.
Они пили только простое дешевое пиво, но особенно много шнапса.
Я покажу в другом месте, что мы здесь не имели дело с людьми, знающими или хотя бы представляющими себе, что значит внимание или деликатность. Все, что попадалось на язык, без колебаний выбалтывалось. Можно себе представить, что я там услышал!
Свернутая конусом трубочка действовала как слуховой аппарат. Каждое слово, сказанное игроками в начале игры, казалось отчетливым.
Все, что бабушка и мама создали во мне, включая кантора и ректора также, восставало против того, что я здесь слышал.