Моя жизнь и стремление. Автобиография - стр. 36

Но я воспринял это, разумеется, как знак поддержки, хотя цыган еще не было позади меня, и начал свою барабанную дробь, маршируя по сцене кругами.

Дон Фернандо и Донна Клара застыли в шоке.

«Мошенник!» – крикнул судебный пристав, когда я проходил мимо него. Он возник из-за заднего фона, чтобы ухватить меня и утянуть, но я уже прошел мимо него.

На каждом шагу мне жестами велели остановиться и уйти; но я настаивал на том, о чем договорились прежде, а именно три прохода по сцене.

«Мошенник!» – закричал судебный исполнитель, когда я проходил мимо него во второй раз, и сделал это так громко, что, несмотря на барабанную дробь, его можно было слышно по всему залу.

Оттуда ответили громким смехом, но я уже начал свой третий раунд.

«Браво, браво!» – раздавались аплодисменты и крики публики.

Наконец испуганный герр директор, игравший Дона Фернандо, заметил передвижение. Он подскочил ко мне, схватил меня за обе руки, так, что мне пришлось остановиться и дать голеням отдохнуть, и загремел на меня: «Мальчик, ты молодец? Стой!»

«Нет, не останавливайся, просто продолжай, продолжай!» – засмеялся кто-то в аудитории.

«Да, продолжай, продолжай и дальше!» – ответил я и оторвался от него. – «Цыгане должны прийти! Вон банду, вон банду!»

«Да, вон банду, вон банду!» – кричала, рычала и выла публика.

Но я пошел дальше и снова начал свое кружение.

И вот она вышла, банда, хотя теперь уже по необходимости, Вианда, старая цыганка, и следом за ней все остальные.

Теперь, собственно, и началось, движение, три раза по кругу, а затем снова на заднем плане.

Но публику это не удовлетворило.

Она кричала: «Вон банду, вон!»

И нам приходилось начинать движение снова и снова.

А в конце номера дважды пришлось выйти.

Было ли это удовольствием! Вопрос.

Теперь мне действительно больше нечего было делать, и я вполне уже мог уйти, но режиссер все еще меня не отпускал. Он написал для меня короткое обращение, которое я должен был выучить наизусть и произнести в конце выступления. Он пообещал мне еще пятьдесят пфеннигов, если я хорошо справлюсь. Это воодушевило мою память.

Когда спектакль закончился и аплодисменты начали стихать, я снова вышел, барабаня, а затем вышел к пандусу и попросил «джентльменов» не уходить сразу, потому что жена директора будет продавать абонементы по подписке.

Напоминая смысл сегодняшних аплодисментов, в конце выступления режиссер дал следующую формулировку:

«Так ррррэйн, засунули руку в мешок! И рррраус с деньгами, рррраус!»

Это было встречено не кривой улыбкой, а доброжелательным смехом и имело желаемый успех.