Моя. Я так решил - стр. 26
И глаза тоже нужны. Потому что, хоть и тьма полная, а все равно – словно свечение в этой тьме от капель влаги на волосах коротких, на коже нежной…
Я - дурак, дурак, дурак… Наверно, не надо было так. Не надо было бросаться, очертя голову, в пропасть. Идиотское умение мыслить образами, словно душещипательную статью пишешь для женского журнала. Приходилось когда-то халтурить, да. И всегда писал и охеревал, как этот бред мало того, что читают, так еще и верят…
А сейчас… Сейчас понимаю. Потому что не придумано других слов для описания того, что происходит между нами.
Ну вот как назвать нежную кожу, если она – реально нежная? Как охарактеризовать шепот тихий-тихий в ночи, если он реально – сводящий с ума?
Никак. Не придумано таких слов. А описать хочется. Просто, чтоб в памяти утвердить еще раз. Чтоб навсегда выбить в мозгу.
- Ты всегда такой? – она смотрит своими светлыми глазами, нежными, ангельскими. И сейчас они – темные.
- Какой? – голос хрипит, послушно снижаясь до шепота. Она не хочет громко. Я подчиняюсь.
- Такой… Нерешительный…
- Нет.
Усмехаюсь ее определению себя. Нерешительным меня назвать сложно. Хотя… С Масей вот…
Но про Масю почему-то непривычно не хочется думать. Погружаться. А еще – не болит. Тоже непривычно.
Так странно это ощущение, так ново, что недоверчиво кручу головой, внезапно чувствуя себя летящим, легким таким.
Словно сидел все это время в башке здоровенный гвоздь. Сидел, сидел… И что бы я ни делал, а он там был. Мешал… чувствовать. Радоваться. Жить.
А сейчас – раз! – и нет его! Просто нет!
Все остальное – не изменилось. Ночь аргентинская, патока черная. Женщина – на контрасте с ночью – алебастрово-светлая, высокая, хрупкая, статуэтка в полумраке. Неоднозначность ситуации, наша недоговорённость, ощущение странности происходящего, нереальности, сна.
Все это – на месте.
А вот тоски, обиды застарелой, жуткой от того, что привычна мне стала… Их нет.
- Нет, - еще раз повторяю Эвите свой вполне осознанный, однозначный ответ.
И шагаю к ней.
Подхватываю на руки, опускаю на кровать.
За окнами – огромными, панорамными, оставляющими ощущение незавершенности, беззащитности - чернота.
Где-то там Родриго со своим племянником.
Они завидуют мне.
Называют счастливчиком.
А я? Я тоже так думаю?
Изучаю белую кожу женщины, спокойно смотрящей на меня снизу, ее точеные черты лица, губы, нежные, пухлые…
И понимаю, что им есть, чему завидовать. Я – реально счастливчик.
Какого хера так долго этого не осознавал?
- Поцелуй меня, - тихо просит Эва, - у нас так мало времени осталось…