Моя тюрчанка - стр. 10

Так за один день Ширин прошла через унижение и лишилась работы. Как мог – я пытался утешить красавицу. Но это было сродни потугам разъезжающего на печке Емели-дурачка развеселить ту самую царевну Несмеяну.

Я пустился излагать свой «безупречный» план. Слушая меня, Ширин притихла. Я подошел к самому щекотливому моменту:

– И потом мы поженимся… Для того, чтобы тебе получить гражданство… Поженимся – фиктивно, конечно…

– Фиктивно, да?.. – переспросила Ширин. – А скажи: я разве тебе нисколечко не нравлюсь?..

– Очень нравишься!.. – от души признался я.

Ширин не сказала больше ничего. Впервые – хоть и совсем слабенько – она мне улыбнулась. Сплела руки на моей шее и поцеловала в губы. Пульс у меня разом подскочил. Одно поцелуя хватило, чтобы сдерживающая мои чувства плотина обвалилась. Я ответно осыпал Ширин поцелуями – в щеки и губы, в плечи… чуть помедлив, осмелился поцеловать и грудь. Взялись за руки, мы не сговариваясь прошли в спальню. Не стыдясь друг друга – разделись догола. И сплелись на старенькой – видавшей виды – кровати, которая под нами нещадно заскрипела.

Ширин время от времени громко вскрикивала в моих горячих объятиях, или протяжно стонала. Иногда нельзя было понять: хорошо ей или больно. Но она с пылом отзывалась на все мои неумелые ласки. Плотно приникала ко мне. Наше любовное сражение длилось долго, пока мы – утомленные страстью – не уснули в обнимку.

Проснулись поздним утром. После вчерашнего наслаждения – я парил по квартире, как на крыльях. На радостях – сделал нам по чашке молочного кофе. Ширин по-прежнему была неулыбчива. Она прятала от меня глаза. Но я не мог не заметить густого румянца, играющего на ее щеках.

Я должен добиться, чтоб меня признали дееспособным. Тогда откроется путь к оформлению гражданства для Ширин. На исполнение этого «блестящего» замысла было, как мы думали, полно времени. Несколько долгих месяцев – пока действует рабочая виза Ширин. Мы решили, что можем отложить все проблемы в сторонку – и хоть один денек посвятить только друг другу.

Мы вышли на прогулку. Я хотел показать любимой столь обожаемую мною лесопарковую глушь. Удивительно, но по дороге в лесопарк я почти не боялся спешащих мимо людей. Разгадка крылась, наверное, в том, что со мною была Ширин. С дорогой мне девушкой я из трусливого шакала превратился в грозного льва. Я готов был ногтями и зубами порвать любого, кто глянул бы косо на мою милую.

Кривые черные деревья лесопарка стояли в желто-красном пламени увядающей листвы. Ветви сплетались над нашими головами, образуя как бы арки. Я думал ознакомить Ширин с каждым уголком своего «царства». Под ногами у нас шуршало обилие палых листьев, трещали обломки сучьев. Всю прогулку я старался развеселить мою девочку – травил бородатые анекдоты про русского, немца и поляка. Но Ширин оставалась царевной Несмеяной – и больше слушала, чем говорила.