Моя темная Ванесса - стр. 25

Я потерла лицо, взяла карандаш и попыталась позаниматься, но уже через несколько минут принялась глазеть в окно. В закатном свете деревья полыхали ярким пламенем. Мальчики в футбольной форме, перекинув бутсы через плечо, возвращались с полей. Две девочки несли футляры со скрипками, как рюкзаки. С каждым шагом их двойные хвостики покачивались.

Потом я заметила мисс Томпсон с мистером Стрейном: они медленно, не торопясь, шли к гуманитарному корпусу. Руки мистера Стрейна были сведены за спиной, а мисс Томпсон улыбалась, прикасаясь к своему лицу. Я попыталась вспомнить, видела ли их вместе раньше, попыталась определить, красива ли мисс Томпсон. У нее были синие глаза и черные волосы – мама всегда называла это сочетание эффектным, – но она была полновата, и задница у нее выпирала, как полка. Я боялась, что моя фигура в будущем станет именно такой, если я не буду осторожна.

Прищурившись, я вглядывалась в даль, чтобы разглядеть их получше. Они шли близко, но друг к другу не прикасались. Мисс Томпсон запрокинула голову и рассмеялась. Неужели мистер Стрейн любит шутить? Меня он никогда не смешил. Прижавшись к окну, я старалась не упускать их из вида, но они свернули за угол и исчезли за рыжей кроной дуба.

Мы сдали предварительные экзамены на выявление академических способностей. Мои результаты оказались удовлетворительными, но не такими хорошими, как у большинства десятиклассников, которые уже начали получать по почте брошюры университетов Лиги плюща. Чтобы справиться со своей безалаберностью, я купила новый ежедневник, учителя это заметили и передали миссис Антоновой, которая в награду подарила мне коробку конфет с фундуком.

На литературе мы читали Уолта Уитмена, и мистер Стрейн объяснял, что люди многогранны и противоречивы. Я начала обращать внимание на противоречия в нем самом: он учился в Гарварде, но рассказывает, как рос в бедности; он уснащает свои красноречивые лекции ругательствами и сочетает элегантные приталенные пиджаки и выглаженные рубашки с поношенными походными ботинками. Манера преподавания у него тоже была противоречивая. Высказывать свои мысли на уроке всегда было страшновато: если учителю нравился ответ, он хлопал в ладоши и подходил к доске, чтобы получше раскрыть твое блестящее замечание, а если не нравился, он даже не давал тебе договорить – просто обрывал своим «Ладно, достаточно», которое продирало до костей. Из-за этого я боялась лишний раз раскрыть рот, хотя иногда, задав классу открытый вопрос, мистер Стрейн смотрел прямо на меня, как будто его интересовало именно мое мнение.