Моя строгая Госпожа - стр. 6
Но Мариос позабыл даже свой стыд, когда почувствовал, как Царицы, не отвлекаясь от разговора, небрежными движениями принялись снимать с него одежду. Десяток рук, словно змеи, сколь-зили по нему, словно проверяя крепость его мускулов, лаская его кожу. Случайные прикосновения их нежных пальцев обжигали его раскаленным железом, их равнодушные взгляды, скользящие по его телу, хлестали словно плети, а когда он почувствовал, как нежные руки сомкнулись на его члене, что-то надорвалось внутри, и стало невозможно терпеть эти ласки, каждый раз мучительно замирающие за секунду до конца. Он стонал и рычал, дурея от их равнодушия и надменной небрежности, пока, наконец, не выдержал и попытался вмешаться руками в их издевательские пасы, лишь бы скорее достигнуть сладкого предела, за которым вспыхнуло бы ослепительным взрывом освобождение от всего.
Но его остановили. Одна из цариц неожиданно сильно и резко ударила его по шее ребром ладони, так, что правая рука разом онемела, а в глазах полетели разноцветные круги. Холодная сталь наручников щелкнула за спиной, теперь он лежал лицом в пол, задыхаясь от жалких бессильных слез, умоляя лишь об одном, чтобы они позволили ему кончить, разрешили освободиться. Но вместо этого он почувствовал, как болезненно впечатался ему в спину острый каблук, и услышал насмешливый и властный голос:
– Ты что, до сих пор не понял? Ты, вонючий пес, теперь будешь кончать только тогда, когда мы тебе разрешим. А мы не разрешали тебе кончать, ты понял, ничтожный? Теперь твоя жизнь и все, что у тебя в штанах, принадлежит Царицам. Ты никто, у тебя больше нет имени, ты просто мусор, щепка. Теперь тебя так и будут звать – щепка, Лорида. Это прозвище подходит тебе. А теперь убирайся, противно смотреть на такое ничтожество. И не смей даже притрагиваться к своему обмылку, иначе обещаю – ты сделаешь это в последний раз. Пошел!
Лорида пытался подползти к ним, целовал и лизал их ноги и пол вокруг, содрогаясь от рыданий, вымаливал прощение, просил извинить его. Его грубо отпихивали ногой, как собаку, даже не удостаивая взглядом. Он закричал с отчаянным ревом, приказывал им что-то, потом снова умолял, уже сам не разбирая слов, но Царицы уже допили вино и, весело обсуждая что-то, скрывались за пологом, одна за другой. Мутным от слез взглядом Лорида проследил, как опустилась парчовая занавесь. Он остался один.
Когда через пару минут дверь сзади открылась и охранники грубо поволокли его куда-то вниз по лестницам, он кричал и брыкался. Его дотащили до его новой комнаты, больше похожей на тюремную камеру, забросили внутрь, предварительно успокоив парой увесистых оплеух, и захлопнули дверь. Лорида впал в оцепенение, он лежал на узкой койке без движения, глядя ровно перед собой и медленно шевеля губами. Так он провел свою первую ночь на острове и еще несколько последующих ночей…