Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, революционера - стр. 30
<22 октября (9 октября) – 26 октября (13 октября)>
27 октября (14 октября). Пятница. Шурочка утром. В 3 ч. у Аллегри>17, чтоб приступить к окончанию моего панно «Азия»[119]. Однако ввиду темноты (и холода в его колоссальной мастерской) решили отложить работу по крайней мере до того момента, когда он закончит работу над плафоном почтамтской церкви (заказ Щуко>18). На сей раз, после довольно долгого перерыва, я как-то менее огорчился видом своего панно! Но все же продолжают тревожить какая-то чернота и слащавость. <…> Вечером у брата Леонтия>19. Чтоб не быть втянутым в разговор на опасные темы, я все время после обеда и до чая занимался разглядыванием «Illustration»[120], благо накопилась громадная масса не виданных мной номеров. К сожалению, почти все заполнено войной. Как людям просто не надоест и не опротивеет этот ужас?
28 октября (15 октября). Суббота. Шурочка утром. <…> Обед у Гессенов>20. Очень пониженный тон! И следа нет того оптимизма, который царил весной. Читали трагическое письмо Ярцева>21 с фронта. И от него веет одним только ужасом войны, ее пошлостью, ее грязью. <…>
<29 октября (16 октября) – 30 октября (17 октября)>
31 октября (18 октября). Вторник. <…>
Вечером у меня заседание по изданию «Медного всадника» со Скамони>22. Я воспользовался этим собранием, чтоб предложить Общине св. Евгении[121] свой план доступного, но безупречного по вкусу издания классиков для подростков. Мысль эта зародилась у меня во время моих недавних тщетных поисков «приличных» Лермонтова и Пушкина.
1 ноября (19 октября). Среда. В три часа совещание у Максима Горького>23 об издательстве художественных детских книжек. К сожалению, получилась та же бестолочь, какая всегда бывает, когда много народу и каждый лезет со своими предложениями и доводами. <…>
<2 ноября (20 октября) – 18 ноября (5 ноября)>
19 ноября (6 ноября). Воскресенье. Слава Богу, ссора (подобие ссоры) с моей обожаемой кончилась. Акица бесконечно мила.
Начинаю красками большой эскиз мекковского плафона.
<…>
Обед у Гессенов. Читали «исторические» речи Милюкова>24, Шульгина>25, Маклакова>26. Настроение начинает сильно напоминать настроение 1905 г. Впрочем, под «гражданским возмущением» немало низкопробной радости, что «господам теперь несдобровать». На меня эти речи не произвели ни малейшего впечатления, и мне кажется, что Государь может спать спокойно, пока имеется лишь угроза такой «оппозиции Его Величеству». Подобным Мирабо не свергнуть престола! Но, весьма вероятно, вслед за ними придут другие. А главное, продолжается война, и она сделает то, чего не в состоянии сделать «благоразумные» элементы, совершив