Моя прекрасная креолка - стр. 32
На одном из сайтов они нашли подробное описание, как же происходят злополучные мутации, что для этого процесса нужно, и какова вероятность их возникновения.
Оказывается, вероятность возникновения мутации в клетке приближается к нулю. Чёрным по белому так было и написано. И тем не менее, такая почти нулевая вероятность регистрируется ежегодно во всём мире в виде новых соропациентов, по данным из различных источников, от 10 до 12 миллионов раз.
Вот почему их не устраивала такая теория. А кроме того, она отводила Марибель с её диагнозом очень мало времени, да к тому же, не обычной полнокровной жизни с её радостями и горестями, а мучительного выживания в постоянных страданиях и тревогах.
Но они понимали и другую часть проблемы: если от чего-то отказываешься, то нужно иметь чёткое представление, чем руководствоваться дальше и что нужно делать.
Мысли о том, что же нужно делать, если официальное лечение вело к смерти, начали рождаться у Сергея с того самого дня, когда были получены снимки магниторезонансной томографии с опухолью, толкование которых не вызывало никаких сомнений у врачей, повидавших на своём профессиональном веку сотни, тысячи таких изображений – опухоль злокачественная.
Сергей уже тогда представлял, в общих чертах, что если она в мозге, то спасения не было.
В задачи официального лечения входило лишь уменьшение размера опухоли, остановка её роста и улучшение самочувствия пациента. Это всё. Ни о каком полном излечении, то есть, о возврате к нормальной жизни речи не шло. А методы – операция, облучение и химиотерапия.
Полное же выздоровление при таком диагнозе невозможно. И окончательный прогноз, который мог отличаться у разных больных, гласил, что финал, в конечном счёте, один. Удаление опухоли с помощью операции и облучение, в лучшем случае, давали шанс на 5 лет жизни (причём, до пяти лет доживают не более 5%), а в среднем – не более одного-двух лет. Наводило на грустные размышления и качество жизни, которое в последние месяцы будет тяжёлым испытанием как для больного, так и для его близких. А при отсутствия лечения выносился жуткий приговор – один-три месяца жизни.
Если учесть, что первую часть лечения – операцию Белке уже сделали, а от двух оставшихся – лучевой терапии и химиотерапии они решили отказаться, то, по вышеприведенным источникам, жить ей оставалось не больше года.
Сергей в который раз погрузился в историю болезни.
Информация по биопсии: 1 марта 2012 осуществлена, 2 марта – получена в лаборатории, 26 марта на основе её изучения поставлен диагноз: мультиформная глиобластома.