Моя прекрасная креолка - стр. 20
Запомнился визит Ругвайского посла Октавио Брулини, с женой, сыном и братом Эктором, который потом доставал Сергея своими посланиями по электронной почте со всякими, иногда скабрезными, развлекательными картинками. Это очень простое и приятное семейство сопровождал Генеральный директор протокола и церемоний при МИДе, старый приятель зятя, достопочтенный Хавьер Борилья. Пожилой жеребец дочери дона Хавьера был постояльцем в лошадином отеле.
Кроме этого, было ещё несколько довольно представительных клиентов, которые держали своих лошадей в лошадиной гостинице ранчо: пару адвокатов, директор строительной компании. Но это не означало, что эти состоятельные креолы были какими-то высокомерными, неприятными типами. Вот что в этой стране Сергею нравилось, так это то, что не было никакого разделения, в поведении и отношениях, на бедных и богатых. И тусовки могли быть общими, и темы для разговоров, часто, общие, особенно, среди лошадников.
Лошадиное поголовье на ранчо неуклонно увеличивалось. Когда Сергей приехал на работу в первый раз, там было всего около полудюжины лошадей. Постепенно количество их росло: дон Хорхе покупал иногда кобыл инглендской породы для увеличения поголовья этой лошадиной расы.
Удивительные создания – эти лошади! И что самое поразительное, так это то, как они терпят любую, самую невыносимую боль. Да, в момент испуга лошадь может заржать. Но никогда не подаст голоса, даже умирая от нестерпимых ран. Умирает молча, без стонов, без малейших признаков страданий. Только грустные глаза…
У Сергея на глазах такое случилось два раза: когда Коттонфилд так и не встал после операции кастрации, которую сделал дон Мемо; и тихо скончался гордость всей конюшни Голди, которого, похоже, «загнал» дон Хорхе.
Случай с Голди произошёл ещё когда был Хуан-Пабло, который, видимо, не придерживался строгих норм кормления, и давал концентрат в неограниченных количествах. Когда Хорхе вернулся с прогулки, через какое-то время Адан, работник, присматривавший за лошадьми, обнаружил, что Голди в своём стойле словно бы окаменел. Ветеринар прописал вводить физраствор. Всю ночь Сергей с Аданом, сменяя друг друга, делали эту процедуру, вливая в бедного окаменевшего Голди, стоявшего у дверей офиса, литр за литром. Но бедняга так и не вышел из столбняка…
А с Коттонфилдом тоже было трагично. Бедный дон Мемо, коневод с рождения, чистый практик, без всякого знания анатомии лошадей, видимо, совершил какую-то ошибку (хотя раньше проводил такие операции успешно), о чём очень сильно переживал. Асофейфа, имевший более широкие теоретические познания в животных, включая лошадей, критиковал дона Мемо за глаза, каждый раз повторяя: я не буду вмешиваться, весь скот – мой, кроме лошадей. Видимо, повышая, таким образом свой авторитет, на фоне, типа, малограмотного дона Мемо.