Моя плохая девочка - стр. 45
Открываю глаза и вижу его, того, кого ждала больше всех на свете, и он пришёл. Райнера, что пришёл спасти своего сына и… Меня. Надеюсь, моя жизнь ему тоже не безразлична. Потому что я не осилю ещё одно предательство. И пусть Райнер ничего мне не обещал, но его слова, что я принадлежу ему – не выходят из моей головы.
— Мне плохо, — шепчу из последних сил, смотря на него через узкие щели. – Помоги! Ему, — пытаюсь показать на живот, но в руках нет сил.
— Держись за меня, — командует мужчина, и тут же подхватывает меня на руки, доставая из машины, не давая сделать это своим людям, переносит в свою, Пока он меня несёт, я смотрю на целую и невредимую машину Дэниела, не понимая, как Райнер смог её остановить без команды моей или Дэниела. Может быть, Ева не так идеальна, как мне кажется, и реагирует на команды через телефон и Хартманн приказал ей остановиться где-то? Или этот лес и есть пункт назначения?
— Куда мы? – спрашиваю мужчину, когда он садит меня в неизвестную мне машину, не беспокоясь, что я кровотечением испортила один рукав его рубашки. И могу то же самое сделать и с бежевым салоном машины.
— В больницу, — отвечает и садится рядом с другой стороны, всю дорогу до клиники держа меня за руку, проверяя пульс и моё состояние, словно он настоящий врач и понимает, что значит каждое изменение в моём организме.
Я слишком мало знаю о Райнере… Что если он и есть врач? Пора уже, наконец, получать ответы на свои вопросы, но вначале, я хочу спасти себя и малыша.
21. Глава 21
Пытаюсь открыть глаза, но меня тут же ослепляет солнечный свет из окна, поэтому приходится зажмурить их обратно, дабы не испытывать ужасную резь в глазах. В теле чувствуется лёгкая ломота и боль, но она кажется настолько далёкой, словно и не моя. Низ живота ноет сильнее остальных участков, но точно не так ужасно, как когда я ехала в машине Дэниела и молилась о том, чтобы малыш выжил.
— Как ты? – спрашивает меня Райнер, и я чувствую, как кто-то садится рядом со мной на кровать, заботливо опустив руку на мой лоб, словно измеряет температуру. Его прохладная ладонь на моей голове ощущается сейчас как что-то родное, любимое и настолько желанное, что тотчас хочется выскочить из постели и свернуться у Хартманна на коленях, чувствуя себя сейчас опустошённой. Во мне что-то надломилось, сломалось, перевернулось, и нет больше той Амалии Брукс, что была раньше. Её предали, сломали и разрушили.
Моя жизнь перевернулась. Парень, которому я раньше доверяла и любила – захотел убить меня и моего ребёнка. А тот, кого я считала своим врагом, хоть и была одержима им, сейчас сидит рядом со мной и… Успокаивает и заботится.