Моя навсегда - стр. 54
Только потом, на следующий день, когда врач на обходе заметил засохшие пятна, соизволила всё убрать.
Даже мужики, соседи по палате, которые тоже сначала приняли Ромку в штыки, клокотали и требовали отселить его от них, и то после её выходок конфузливо умолкли и больше ничего ему не высказывали.
Той первой ночью, уже под утро, Ромка решил доползти до уборной самостоятельно. Болело всё, каждая косточка. И мутило так, что его снова вывернуло бы наизнанку, если б было чем. Перед глазами всё качалось и плыло, будто он шел по веревочному мосту.
По стенке он еле добрался до конца коридора, где находились уборные, душевая и курилка. И вот тут его ждала новая беда – он не смог помочиться. Хотел, до рези в паху, и не мог. Отбитые почки, которые и так мучительно ныли и ощущались в пояснице как тяжеленные гири, при попытке выдавить хоть каплю взрывались оглушительной болью. Ромка с воем откинулся на кафельную стену перегородки, пытаясь отдышаться. Ноги вмиг обессилили. И сам он моментально взмок.
– Что – никак? Сходи на пост к медсестре, тебе катетер поставят.
Оказывается, в уборной ещё кто-то был. Ромка не мог себя заставить даже взглянуть на него, а уж ответить и вовсе не было сил. Он дышал громко и часто, а перед глазами стояла темнота, и в ней рассыпались светящиеся искры, словно фейерверк в ночном небе.
Может, этот кто-то и дело говорил, но Ромке делалось тошно от одной мысли, что придётся по такому вопросу обращаться к медсестре, унижаться лишний раз. Нет, лучше он ещё раз попытается. Ну, если уж совсем ничего не выйдет, то... нет, всё равно подождет до утра.
Мужик ушёл. Ромка снова встал над чашей, упершись вытянутой рукой о стену, сосредоточился. Впившись зубами в нижнюю губу, приготовился терпеть молча. Молча не получилось. Боль была настолько острая, что казалось, будто через него прогнали битые стекла, а многострадальные почки кинули в кипящую воду.
Когда Ромка вернулся в палату, с него ручьями стекал пот. Футболку – хоть отжимай. И самого его колотило. Он в изнеможении рухнул на кровать. Боль всё ещё сжигала тело так, что он даже думать ни о чем не мог.
Мать приходила к Ромке каждый день. Приносила еду, первые дни – даже сама кормила. При ней все как будто затихали и старались не попадаться на глаза.
Оля тоже его навестила. Один раз, в самом начале. Смотрела на него и плакала. Обещала, что придёт ещё, но почему-то больше не появлялась.
Ромка переживал, даже просил мать выяснить, всё ли с Олей в порядке. Мать раздражалась, но за день до того, как забрать его домой, сообщила, что видела Олю. Целой и невредимой.