Моя на 7 ночей - стр. 52
Вот только как спрятаться, если каждое прикосновение проносится электрическим разрядом по всему телу?
Ярцев не причиняет мне боли. Во всяком случае пока. Его пальцы изучают меня, гладят. Самую интимную часть тела. Я даже сама себя так не касалась, как это делает сейчас он! Полное безумие. Но больше всего меня пугает то, что приносят с собой его касания. Трепет. Дрожь. Мысли путаются. Мне не может это нравиться! Это же… насилие. Этот человек заставляет меня продать себя, как вещь!
Между нами нет не то что любви – даже симпатия с моей стороны в далеком прошлом. Тогда что это? Почему я все это чувствую? Что за непостижимое наваждение, пропасть между разумом и реакцией тела?
Кожа горит под его сильными уверенными пальцами, каждая клетка откликается на прикосновения. Непристойная поза.
Чувствую давление, легкую боль. Прихожу в ужас – он лишит меня сейчас девственности, в своем кабинете! Боже, это просто кошмар! Более пошлого и мерзкого способа поглумиться – не придумать. Мое тело сотрясает сильнейший озноб, сердце колотится бешено. Сознание продолжает отвергать реальность происходящего. Но я даже умолять не могу, горло перехватило. Я вот-вот разрыдаюсь. Унизительно и жалко. Может это внушит ему отвращение и Ярцев остановится?
На жалость давно не надеюсь. Чудовища не умеют жалеть.
Еще глубже. Стон глохнет в горле. Царапаю ногтями поверхность стола.
Раздавшийся стук в дверь кабинета звучит для меня как набат.
Ярцев резко убирает руку, отходит от меня. Я же не могу пошевелиться. Но он встает так, что меня не должно быть видно. Никогда не испытывала настолько сильного унижения. Тот кто войдет сейчас обо всем догадается…
– Простите, Демид Александрович, но там американцы уже в полном составе, ждут вас в конференц-зале… Вы не дали никаких распоряжений, и я не знаю что им сказать…
– Хорошо, я сейчас подойду, – голос Ярцева звучит непривычно. Тембр и без того бархатный сейчас стал еще более низким. – Инна, позови Артура. Скажу ему пару слов и пойду к американцам.
Звучит так, словно ему поперек горла работа. Еще бы, когда так развлекается со мной. Садист проклятый. Все это время боюсь пошевелиться. Стою без трусиков, со спущенными колготками, успокаивая себя, что Инна с другого края стола и ей ничего этого не видно.
– Оденься, – приказывает резко, как только Инна выходит.
Натягиваю колготки, поднимаю с пола порванное белье. Такое чувство, что меня уже изнасиловали. Хочется немедленно залезть под душ и смыть с себя весь этот кошмар.
Поправляю юбку. Хватаю свитер.
– Демид Александрович?