Моя Мия. На осколках первой любви. - стр. 40
– Ты зависла? – выгибает чёрные брови.
– Придурок, – выплёвываю в его идеальное лицо. – Что ты творишь? Я всё папе расскажу.
– Рассказывай, – говорит, глядя в упор. – Пойдём вместе расскажем?
Его ресницы такие длинные и пушистые, что все девчонки постоянно томно вздыхали и завидовали, а парни… Один раз наш сосед напротив, Пашка Ярцев, пошутил, что у Громова глаза, как у девчонки. В итоге была такая драка, что вся улица сбежалась.
– Что тебе надо? – шевелю губами.
– У вас с ним всё серьёзно?
– Это не твоё дело, – пытаюсь его с себя столкнуть, но не получается. Раньше он был полегче. Разъелся, качок хренов.
– Всё, что касается тебя моё дело, – рычит он. – Ты назло мне с ним переспала?! Скажи?
Закатываю глаза, тяжело дыша.
– Пошёл ты, придурок.
– Ещё раз так меня назовёшь и пожалеешь, – зрачки сужаются.
Сжимаю зубы.
Личные границы для Громова – святое. Если они не мои, конечно. Мои можно небрежно стереть ластиком и делать всё, что заблагорассудится.
– Я не отстану, пока не ответишь.
– Это интимное, – оскорбляюсь. – Отвали, Громов.
– Ну, – делает отчётливый толчок бёдрами, от которого я охаю и смущаюсь, как дура.
Он, кажется, понимает, что перестарался. На лице проносится выражение крайней степени изумления, а брови хмурятся и утяжеляются.
Дыхание становится прерывистым. И не у его одного.
Нервно сглатываю слюну, перемещая взгляд на губы Мирона. Правильной формы, немного сухие и бледно-розовые. Мягкие, насколько я помню. Вкусные…
Так близко…
Нет. Нет. И нет.
Сознание уплывает, но я словно утопающий ещё пытаюсь за него ухватиться. Так как бороться бесполезно, расслабляюсь и сканирую его лицо. Мужские руки сдавливают мои запястья над головой. Не больно, но достаточно жёстко.
Сердце начинает биться медленнее, через раз.
– Ну? – хрипит. – Вы с ним трахались?
– Ты сам-то думаешь, о чём спрашиваешь? Это оскорбление личности, – с возмущением проговариваю. – Почему я должна отвечать на такие вопросы?
– Потому что я переживаю, – поясняет, облизнув нижнюю губу. – У тебя не голова, а боеголовка. Хрен знает, чё ты ей придумаешь.
– Слезь с меня уже. И хватит тыкаться в меня своим отростком. Кстати, проверь его, он явно болеет. Припухлость налицо.
Громов хохочет, запрокидывая голову назад.
– Мия, – вдруг останавливается. – Скажи правду?
Уставляется с серьёзным выражением лица, будто для него это действительно важно.
– Не было у нас ничего, – выплёвываю ему в лицо. – Я тебе не шлюха. Доволен?
– Да, – мгновенно перекатывается набок, выпуская меня на волю.
– Придурок.
– Мия, – предупреждающе обрубает.
Пододвигает моего плюшевого медведя, располагаясь на нём. Руки закидывает за голову. Ведёт себя как дома. Зла не хватает.