Моя Мальвина - стр. 12
-Нет парень, никаких. Любопытство. – усмехаюсь, а друзья уставились на меня непонимающе.
«Ну что?»
«Ничего не хочешь сказать нам?»
«Нет.»
«А нам так не кажется…»
«Отвалите!»
Блокируюсь ото всех.
Максим рассказывает про свой мотокросс, как Настя его поддерживала и везде была с ним, бла-бла, какой он счастливчик, что она выбрала его и была рядом в важный период его карьеры, а мне же хочется удавиться от своей же реакции, на одной руке отрастают когти, которые пронзают обивку кресла.
-Я отойду. – чуть ли не бегом оказываюсь в саду, где так кстати растет многолетний орех, который не стали вырубать при строительстве этого дома, но кажется его век подошел к концу. Оно послужило мне отличной боксерской грушей. Мои кулаки нещадно врезались в столетнюю грубую кору, оставляя глубокие порезы на костяшках из которых сочилась кровь, но все заживало также быстро, как и появлялось. Только, уже на половину засохшая кровь, выдавала меня о моем истеричном срыве.
Частые и глубокие вдохи понемногу меня успокаивают, но при очередном глотке свежего воздуха, моих ноздрей касается запах черной орхидеи. Оглядываюсь по сторонам, но ее нигде нет, тогда я прислушиваюсь и нахожу нужный источник аромата. Она в доме на первом этаже уборочной. А чувствую я ее из-за приоткрытого окна.
Вслушиваюсь.
Из крана течет вода. Четко слышны всхлипы и бормотание о том, как она сожалеет, как извиняется перед Виктором, что не успела с ним повидаться, какое-то упоминание о матери…
Я чувствую ее боль так отчетливо, словно она моя собственная. Это так сказывается парность и это еще нет метки. Грудь сжимает от чувства потери, она сильно переживает, хоть и пытается казаться сильной. Мне так захотелось ее утешить, что ноги уже сами несут меня в дом. Я будто не я, себе не хозяин, я просто поддался чувствам, и вот я дергаю за ручку, и та подается. Глупая, даже не закрылась. Зато я с удовольствием исправлю эту оплошность.
-Р-рома… Ч-что ты здесь делаешь? – она передо мной такая уязвлённая, слабенькая, похожа на маленькую девочку. Красные глазки и опухшие губки, я уже заметил, что, когда она плачет – они по-особенному притягательные, такие красивые, никогда такого не замечал за девчонками. Так и как бы я это делал, если уходил еще до того, как прольются первые слезы.
Она быстро вытирает лицо полотенцем и выключает воду, пятится назад, подальше от меня, а я наступаю на свою желанную добычу, которую загнал в угол.
Она, не отрываясь и не моргая смотрит мне в глаза, молчит, обхватила себя руками за талию, и она сразу словно уменьшилась, дрожит как новорожденный олененок.