Моя любимая заноза - стр. 18
В ту самую секунду, позволяющая себе лишь немного шампанского «по праздникам», Алевтина Куликова на собственной шкуре ощутила всю глубину и пронзительный смысл эвфемизма «огненная вода». Пищевод обожгло до самого желудка и уже в районе груди прогремел небольшой ядерный взрыв. Она вспыхнула как красное знамя, выпучила глаза и открыв рот тяжело задышала, совсем как собака в жаркую погоду. Татьяна Аристарховна не раздумывая закинула в рот дольку лимона.
Аля прикусила язык.
Кислота лимона смешалась с металлическим привкусом крови, рот наполнился вязкой слюной.
Аля бросилась к единственному источнику воды – старенькому кулеру, и, упав на колени принялась жадно пить из маленького краника, припав к нему губами.
– Так я и думал, Куликова, – голос начальника прогремел громом среди ясного неба. – Нужно было сразу признаться в своей пагубной привычке. А я ведь весь день совестью мучился, думал, как бы так помягче с тобой побеседовать, чтобы ты все поняла и одумалась. Даже приказ хотел отменить. Теперь ползай сколько захочешь, назад не приму!
Поднять глаза было стыдно. Аля даже не повернулась на голос Сергея Петровича, с ужасом представляя, как она выглядит со стороны.
– Пьющая женщина – хуже стихийного бедствия, – обронил напоследок мужчина и покинул бухгалтерию.
– Лысый козел, – фыркнула Татьяна Аристарховна, с трудом подняв на ноги качающуюся как лодка в шторм девушку. – Одинокий он, вот и злой такой. – А это уже было сказано совсем другим тоном. Але даже послышалось сочувствие в голосе главбуха.
Алю подвели к подоконнику и помогли вскарабкаться на него. Рядом взгромоздилась сама главбух. Подоконник просел, но выдержал натиск. Они были похожи на двух взъерошенных сов, которых разбудили среди белого дня, и те теперь щурились от яркого света, не понимая, как здесь очутились.
– Хорошая ты баба, Алевтина, – Татьяна Аристарховна обняла ее, прижала к необъятной груди. – Плюнь на эту работу, лучше себе найдешь. Я тебе сейчас знаешь, что сделаю? Премию выпишу, вот что. Ты ее еще в позапрошлом месяце должна была получить. Только гад ползучий Петрович велел тебя наказать. Я ведь не знала какая ты. Теперь вот знаю и мне плевать, что он потом скажет.
Аля безуспешно попыталась выбраться из захвата. Разомлев от алкоголя и тепла, идущего от батареи она начала засыпать.
– Ему плевать, что за три года ты в отпуске была всего раз. – Голос убаюкивал, Але нравилось, что о ней кто-то заботится, пусть и таким вот необычным способом. – Больничный тоже не брала, ходила тут соплями обвешенная. Я ведь все подмечаю. Ты золото, а не человек. И знаешь, мужики таких не ценят. Им подавай профру… фрофру… шалав, короче. Чтобы ноги от самых бровей и сиськи размером с глобус. – Она посмотрела на улыбающуюся в полудреме Алю и неожиданно заключила: – у тебя, зато глаза красивые.