Моя любимая свекровь - стр. 38
Боже ты мой…
Я опустошаю и загружаю посудомоечную машину и уже собираюсь включить ее, когда замечаю кое-что в духовке – полдюжины старых куриных наггетсов. Наггетсы твердые как камень.
В этом вся Люси, думаю я про себя. Пир или голод.
Люси появляется позади меня, когда я вытаскиваю поднос с наггетсами из духовки.
– О! Наверное, это Олли… боже мой… он вечно ставит что-то в духовку, а потом забывает об этом. О нет, дай я.
Она выхватывает противень у меня из рук. Арчи кричит у нее на плече. Мне хочется сказать, мол, разбирайся с ребенком, а я разберусь на кухне, но я уже попробовала, и это явно не сработало. Так что же мне делать? Проблема в том, что свекрови так легко сделать неверный шаг. Такое впечатление, что существует бесконечный список неписаных правил. Будьте заинтересованы, но не давите. Поддерживайте, но не переступайте черту. Помогайте с внуками, но не присваивайте их себе. Поделитесь мудростью, но не досаждайте советами. Очевидно, я этот список не освоила. Сам груз требований настолько пугает, что страшно даже пытаться. А самое обидное – что свекор как будто всегда прав и все делает как надо. От него требуется только быть приветливым. И все. Люди к собакам предъявляют больше требований.
Арчи все еще воет, подтягивая свои маленькие ножки к животу, а Люси сражается с противнем. Оказавшись так близко к Люси, я вижу, насколько же она измучена. У нее прыщи на подбородке, и, надо сказать, от нее попахивает. На футболке у нее застарелое пятно… судя по виду, от соуса для спагетти.
– Люси, пожалуйста, позволь мне, – говорю я. В моем голосе слышится мольба, чем я совсем не горжусь. – Садись и покорми ребенка. Давай же!
Вероятно, я произнесла это правильно, потому что Люси кивает и исчезает в гостиной. Я делаю глубокий вдох. У меня так редко что-то получается с Люси, и не потому, что я не пытаюсь. Я пыталась, когда в день ее свадьбы одолжила ей мое самое дорогое сокровище, мое кельтское ожерелье. Моя свекровь Лилиан дала его мне взаймы, когда я выходила замуж. Узел служил символом силы, и Лилиан купила его, чтобы оставаться сильной и стойкой, пока ее муж, отец Тома, был на войне. По завещанию, она оставила его мне с припиской: «Ради силы». Теперь мне приходит в голову, что, возможно, мне следовало рассказать эту историю Люси, когда я одалживала ей ожерелье. Какая же я глупая…
– Он весь день беспокоится? – спрашиваю я Люси, закончив убираться на кухне.
Я принесла ей чашку чая, которую поставила на журнальный столик. Арчи лежит у нее на коленях, красный и плачущий, несмотря на то что его накормили.