Моя душа темнеет - стр. 51

Подозревая в вопросе подвох, Лада нахмурилась. Она знала, к чему это приведет, но отвечать нужно было честно:

– Да.

– А я люблю Сербию. Находясь в ссылке, я служу своей стране и своей семье. Нам всем следует делать все, что в наших силах, Ладислава. Таков был мой вклад.

Халиме очаровательно прокашлялась еще раз.

– А теперь мы готовы поговорить по-турецки? Я придумала, какой совет дать Ладиславе!

Лада с трудом заталкивала в себя еду, наблюдая за этими двумя разновидностями жен. Она никогда не станет такой, как Халиме – благодарной и наивной. Но может ли она стать такой, как Мара – смирившейся с судьбой, которую не выбирала, ради защиты своей страны?

Халиме продолжала восторженно щебетать, обсуждая сущие пустяки с такой сказочной радостью, что Лада почти поняла, почему Маре хотелось ее защитить. В этой беззаботности и глупости было нечто успокоительное. Лада наслаждалась язвительными, колкими комментариями Мары, часто отпускаемыми на языке, которого Халиме не понимала. Может быть, Лада попросит о встрече с ними снова. Будет приятно иметь возможность общаться с кем-то помимо Раду и ненавистных учителей.

Халиме была на середине длиннющего рассказа:

– …и Эмина, ты знаешь, моя любимая подруга, она вошла в гарем по своей воле! Это был почти скандал. Она ушла из семьи и пришла прямо сюда! Конечно, они были вынуждены ее принять, ведь семья не взяла бы ее обратно, так что…

– Что? – в замешательстве спросила Лада. – Просто потому, что она зашла в гарем?

– О да! Вот почему мы встретились с тобой здесь. Если ты войдешь в здание гарема, ты технически станешь собственностью султана! Так и должно быть, знаешь ли. Для защиты родословной.

Заметив выражение ужаса на лице Лады, Мара мрачно улыбнулась. Завершив трапезу, она чопорно промокнула салфеткой рот. И снова заговорила по-венгерски:

– Тебе полезно бывать с нами. Попробуй быть такой, как эта красавица-идиотка. Чем раньше ты прекратишь бороться, тем проще тебе будет жить. В этом твое предназначение.

Лада встала так резко, что едва не упала назад.

– Нет!

Отвернувшись, она избежала тяжелого и понимающего взгляда Мары, но еще долго ощущала на плечах его тяжесть.

Мужчина был толстым.

Тонкие бордовые линии сосудов расчерчивали его лицо, паутинкой обрамляли нос. Водянистые глаза, безвольный подбородок, вспухшие пальцы вокруг слишком плотно сидящих колец.

Он трясся от возраста, болезни или нервов. Лада тряслась от ярости.

Раду молча молился любому богу, который мог бы его услышать, о том, чтобы из-за нее их обоих не убили. Он понятия не имел, из-за чего она набросилась на эту несчастную служанку, но она привлекла к себе внимание официальных лиц, продемонстрировав, что она – проблема. Теперь они стояли в одном из роскошных залов суда во дворце. В одном этом помещении было больше шелка и золота, чем во всем замке Тырговиште. Рядом стояли разные сановники и о чем-то тихо переговаривались, ожидая своей очереди поговорить с Халил-пашой, ужасным человеком, заставившим Ладу и Раду впервые в жизни наблюдать посажение на кол. При других обстоятельствах Раду ухватился бы за эту возможность послушать и понаблюдать, но сейчас ему было дурно от страха, и он смотрел только на Ладу. Если бы только здесь был Кумал, если бы только он жил в столице! Раду знал, что он бы помог.