Моя душа темнеет - стр. 21

– Тому, кто собирается командовать придворными псами, приходится учить турецкий.

Солдат рассмеялся:

– Ты будешь чувствовать себя с ними как дома, маленькая сучка.

Лада достала кинжал прежде, чем это успели заметить солдат и его компаньон. Рост не позволял ей дотянуться до шеи мужчины, поэтому она удовольствовалась тем, что яростно полоснула по его руке. Воин закричал от боли и удивления, отпрыгнул назад и завозился, пытаясь достать саблю.

Лада подала знак, и Богдан бросился на ноги солдата, опрокинув его. Теперь он лежал на полу, и его шея была легкой мишенью. Лада прижала нож к его шее под подбородком и взглянула на другого солдата. Это был бледный, худощавый юноша – почти еще мальчик – с проницательными карими глазами. Одну руку он держал на сабле, клинке с длинным изогнутым лезвием, так любимом османами.

– Только дурак станет нападать на дочь князя в ее собственном доме. Двое солдат против беззащитной девочки, – сказала Лада, сверкнув зубами. – Очень невыгодно для договоров.

Худой солдат убрал руку с сабли и отступил. Его улыбка была такой же кривой и угрожающей, как и его оружие. Он уважительно поклонился.

Богдан вскочил с пола, дрожа от ярости. Глядя на него, Лада покачала головой. Не стоило его в это впутывать. У Лады было чувство власти – тонкие нити, соединявшие всех вокруг нее. Она умела затягивать и закручивать эти нити, пока они не перекрывали ее врагам кислород.

Или пока не рвались.

В ее распоряжении было несколько нитей. Она хотела иметь их все. У Богдана не было почти ни одной, и те немногие нити, которыми он обладал, были даны ему от рождения просто за то, что он – мальчик. Уже за одно это люди уважали его больше, чем его мать, няню. Лада смотрела на легкость, с которой жизнь приветствовала Богдана, – и от зависти у нее сводило челюсть.

Она надавила на кинжал еще раз, но недостаточно сильно, чтобы проткнуть кожу. Потом встала и оправила платье.

– Вы – рабы, – сказала она. – Вы ничего мне не сделаете.

Глаза тощего солдата задумчиво сузились, когда он взглянул через плечо Лады – на Богдана. Она взяла своего друга за руку и вышла с ним из зала.

Богдан кипел от злобы.

– Надо рассказать твоему отцу.

– Нет!

– Но почему? Он должен знать, как они тебя оскорбили!

– Да ведь мы же их даже не замечаем! Они – ничтожнее грязи. Ты же не станешь злиться на грязь за то, что она прилипла к твоим ботинкам. Ты смахнешь ее и больше о ней не вспомнишь.

– Твой отец должен знать.

Лада нахмурилась. Она вовсе не боялась наказания за свой поступок. Она боялась, что ее отец узнает, что думают о ней янычары, и поймет, что они правы. Что она – девчонка. Что ее ценность меньше, чем у придворных псов, и что единственное, что с ней можно сделать – удачно выдать замуж. Ей