Моя борьба. Книга четвертая. Юность - стр. 17
– Прямо для тебя вариант, – Франк посмотрел на Реми.
– Для меня? Ну не. У меня они либо есть, либо нет.
Они снова умолкли и отхлебнули кофе.
– А дети у тебя есть? – поинтересовался Реми.
– Дети? – переспросил я. – Какие на хрен дети, мне всего восемнадцать!
Наконец-то реплика в тему.
– Вообще-то в жизни и такое бывает, – сказал Реми.
– А у вас что, дети есть? – спросил я.
– У Франка нету. А у меня есть. Сын. Девять лет. Со своей матерью живет.
– С ней у Реми было «либо есть», – встрял Франк.
Они засмеялись. А после оба посмотрели на меня.
– Ладно, чего мы его прямо в первый день достаем, – сказал Реми и поднялся. Следом за ним поднялся и Франк. Они взяли куртки и вышли в коридор.
– Ты про тусу подумай, – сказал Реми. – Мы у Хеге будем – на случай, если передумаешь.
– Да он же не знает, где Хеге живет, – сказал Франк.
– По верхней дороге поднимешься, а там четвертый дом слева. Сам увидишь. Рядом с домом машин будет много. – Он протянул руку – Давай, приходи. Спасибо за кофе!
Когда дверь за ними закрылась, я пошел в спальню и, улегшись на кровать, вытянул руки и ноги и прикрыл глаза.
К дому подъехала машина. И остановилась.
Я открыл глаза. Опять гости?
Нет. Где-то хлопнула дверь. Это мои соседи, кто бы они ни были, вернулись домой. Может, ездили в Финнснес за покупками.
Ох, как же меня тянуло позвонить и поговорить с кем-нибудь из знакомых!
Еще хотелось спать – уснуть, чтобы оказаться подальше от всего, но не получалось. Вместо этого я пошел в ванную, разделся и снова принял душ. Эдакий способ обмануть себя, заставить поверить, будто затевается что-то новое. Спать, конечно, лучше, но и душ неплохо. С мокрой головой и в липнущей к спине рубашке я сел и продолжил писать. Двое подростков бродили по лесу. Они боялись лис. Каждый сжимал в руке пистолет, стреляющий пистонами, чтобы, если лисы появятся, отпугнуть их. Внезапно они услышали выстрелы. Они бросились туда, откуда доносились выстрелы, и прибежали к мусорной свалке посреди леса. А возле лежали двое мужиков – они стреляли крыс. На этом месте внутри у меня словно струна натянулась, меня захлестнули радость и сила, я как будто печатал слишком медленно, буквы не поспевали за историей, и чувство это было чудесным – чистым и блестящим.
Стрелявшие в крыс мужики ушли, и подростки притащили два стула и стол, сидели и читали порножурналы, и один из мальчишек – тот, кого звали Габриэль, сунул член в бутылочное горлышко, и его вдруг что-то ужасно укололо, а когда он вытащил член, то увидел, что на головке сидит жук. Гордон смеялся так, что свалился со стула. Они забыли о времени, и когда Габриэль опомнился, было слишком поздно. Когда он вернулся домой, отец был в ярости, до крови разбил ему кулаком губы и запер в котельной. Там мальчик просидел всю ночь.