Моя больная любовь - стр. 18
А поцелуи?.. Последний случился в те незапамятные времена, когда он был ещё стеснительным Харитошей. А она – волшебной девочкой из мечты. Оказавшейся на деле – отменной сучкой, потому что ушла, когда узнала с кем решил свети счёты её возлюбленный.
Воспоминание о той, полузабытой, любви – первой и, как ему тогда казалось, настоящей – обжигает огнём. Он отрывается от Сотниковой, смотрит на неё затуманенным взглядом. И тонет в этой сладости. И ещё глазища эти её – испуганные, громадные, серые, – в них ныряешь и теряешь себя.
И тоненькие пальчики, удивлённо скользящие по губам…
Когда-то он полагал, что женские губы созданы лишь для одного – доставлять удовольствие мужчине. А теперь… Он сам не прочь доставлять удовольствие. Ага, прямо в постель. Только вот… адресат доставки что-то не рад.
Она, что, блядь, плакать удумала?
Глазищами хлопает, уголки губ опустила.
– Что не так? – вырвалось резче, чем ожидал. Девочка дёргается, как от удара.
– Просто… – она опускает глаза… – ты, наверное, будешь смеяться, но я ведь девчонка. Мы все – немного глупые, мечтаем о несбыточном. Вот и я мечтала, что мой первый поцелуй будет по любви и с любимым… А не так… Чтобы расслабиться…
Последних слов он не слышит – они вязнут в гуле, которым наполнена его голова.
… с любимым…
Конечно, он ведь не любимый… Не герой и не принц, из тех, с которыми нежные девочки целуются под луной.
Он монстр, ему вообще целовать не пристало. Только брать, рвать, драть, без жалости и снисхождения. А от чего там баба орёт – от боли или удовольствия – вообще по хер.
И тут – Сотникова, блядская дочь врага, та, которую он хотел уничтожить, превратить её жизнь в ад, – она, эта полудохлая девчонка, отшивает его…
И это, блядь, больно.
Поэтому ощерился хищно, руку её сжал чувствительно и сказал почти зло:
– Привыкай. Ты теперь моя невеста. Иначе – зачем вообще этот спектакль? Щаз выкину тебя из машины на всём ходу, а с твоим батей и мачехой мы и без тебя славно развлечёмся.
Она заморгала глазами, часто-часто, отодвинулась подальше, отвернулась.
А ему паршиво – хоть вой. Всё что может – угрожать и запугивать маленькую беззащитную девочку. Докатился. Пиздец просто.
Сам же, уёбок, попросил о доверии. Как она доверять станет, если он только и может, что давить.
Прости, малыш. Это от бессилия. Потому, что не знаю, что делать и как поступать. Ты же хрустальная. Тебя касаться боязно. Особенно так, как привык.
– Ладно, не дуйся, – попробовал наладить мирные отношения. – Раз я принял твоё предложение, значит, оно понравилось мне. А стало быть – доиграем в любовь. Потешим твоего батеньку.