Мой выбор - стр. 2
– Эх, Сонька, нет в тебе легкости бытия! – махнула на меня рукой подруга, но рюкзак напялила. – Приземленная ты, и меня к земле тянешь.
– Тащишь меня всегда куда-то ты. – Ага, вечно чудес ей в жизни не хватает. – И конкретно здесь и сейчас мы потому, что…
– Я же говорила, Сонька! Здесь будет сеанс бесплатного приема самой ведьмы Арнеллы. И я собираюсь спросить ее, почему Димка ушел, и попросить вернуть. Я ж его люблю.
Я бы ей без всяких мошенниц ряженых Арнелл могла рассказать, почему Димка ушел. Задолбала она мужика своими закидонами. Он пашет целый день как папа Карло и дома хочет вкусно и сытно пожрать, потупить перед телеком в обнимку со своей бабой, давая отдых и телу, и мозгу, и, чего уж там, сексом заняться конкретно, основательно и без выкрутасов. В выходные на рыбалку или на шашлыки смотаться. И так далее. А она ему что? То у нее веганство жесточайшее случается, то вообще праноедение, а в перерывах извращаться принимается в изготовлении каких-нибудь безумно заковыристых блюд с неимоверным количеством редких и дорогущих и хрен съедобных ингредиентов типа крайней плоти единорога, цветков папоротника или акульих языков, в итоге выходит нечто непригодное в пищу, если только нет желания чуть отдохнуть от жизни такой в реанимации, ибо ну нет в числе Леркиных талантов даже слабенького кулинарного. То она сутками квартиру прованивает, ой, пардон, окуривает для изгнания духов и сущностей, то врубает музон со всякими мантрами и прочей ерундой и подвывает им. Толку-то от этого ноль, если за стеной у соседей этих сущностей, похоже, прорва целая, замаялась я их гонять, как к ней приходила. То всякие заумные техники секса на нем пробует ночами напролет, и пофиг, что ему утром на работу, то объявляет периоды воздержания с хождением при этом голыми по квартире. А он потом или голодный, как собака, или животом мается, да каждый день, считай, на войне живет и домой возвращается с ужасом, не представляя, какой финт ушами его там сегодня ждет и чем запасаться: противогазом, таблетками от несварения, дополнительной партией презиков или вообще распятием и святой водицей. И так терпел бедолага, сколько мог. Да этому Димке памятник в полный рост из золота при жизни ей ставить впору. Большинство-то мужиков сейчас и одним процентом его терпения не обладали.
И говорить я с подругой пыталась, но было мне указано, что ни черта я не понимаю в отношениях, так как у самой их нет, и уж она-то лучше знает. И вообще, это я тут та подруга, чьи странности она терпит, а не наоборот. И это я еще ей с третьего класса перестала рассказывать о том, что вижу в окружающем мире на самом деле. Вот как это мохнатое, круглоглазое нечто, что притаилось за крайним деревом в лесу, куда мы как раз входили. На вид вроде не агрессивное, скорее уж зашуганное. И еще бы не испугаться, учитывая музыку, слышную и отсюда, и противные запахи жженых трав. Надеюсь, хоть без наркоты в этот раз обойдется. Перспектива носиться в темноте по незнакомой пересеченной местности, тормозя ловящую собственные глюки подругу, меня абсолютно не прельщает. Вот взять бы и отказаться от этой авантюры, но кто же тогда за этой шумоголовой присмотрит? Она же, при всей дурости, мне, считай, родня, учитывая, что мои кровные родственники давно предпочли свести общение со мной к минимуму. Как раз после того, как я с потолка над супружеской постелью сестры и ее благоверного лярву прямо в разгар семейного застолья стаскивала. Вышло, конечно, шумно и ни черта не понятно для всех окружающих, что в упор эту разожравшуюся мерзость не видели. Но и тянуть нельзя было. Надька своей ревностью ее и так раскормила до таких размеров, что я чудом справилась, и, судя по состоянию сестры и тому, как лоснилась лярва, времени на реверансы у меня не осталось совершенно. Короче, в квартире бардак, вся родня и гости в диком шоке, а меня вежливо попросили больше не приходить без крайней надобности. Что поделать, я и так для своих близких была девочкой с придурью. Сильной такой. Вот их терпение и лопнуло.