Мой сводный подонок - стр. 38
– Са-дись, Лиззи.
Приказывает, а я, стрельнув в него глазами, все же сдаюсь и сажусь внутрь. Там тепло и по-прежнему уютно.
А когда Шахов занимает водительское сиденье, воздуха в салоне перестает хватать нам обоим.
Парень стартует с пробуксовкой, во время которой совсем не дышу, а сердце замирает, беря продолжительную паузу.
– Отвези домой. Пожалуйста.
Силы покидают меня и невыносимо хочется спать. При этом по венам течет настоящее воспламеняющее вещество, которое способствует чему угодно, но только не сну.
– Хм… – хмыкает, чем вещество это поджигает.
Шахов выворачивает руль и выезжает на проспект. Едет прямо до первого перекрестка и, включив правый поворотник, оказывается на небольшой улице, ведущей в спальный район города.
Филипп спокоен, я вся извелась. Словно сижу не в мягком кожаном кресле, а на тысячах мелких иголках. Каждая клеточка проткнула и поражена.
– В Москве я недавно, но… Ты не домой меня везешь… Я права?
Снова хмыкает, чем больше заставляет меня нервничать. Ему весело, я напряжена до максимальных значений. При этом мне все же интересно: что же будет дальше.
Шахов включает кондиционер. Довольно прохладный воздух врезается в мое тело. Дрожать начинаю и скрещиваю руки под грудью. Вдруг это поможет согреться?
– Холодно? – резко и обеспокоенно спрашивает.
Киваю. Не хочется его напрягать. Пусть просто не отвлекается и едет. Каждый его вопрос или банальное слово действуют на меня неправильно.
Фил заворачивает в какой-то двор. Тормозит. Я пугливо всматриваюсь во тьму, которая поглощает нас, как только Филипп выключает фары.
И почему фонари не работают? Это же Москва!
– Почему ты остановился?
Мое дыхание частое, густое. У Шахова почему-то такое же.
– Снимай платье.
– Ч-что?
Фил тянется за свитером. Или это ветровка на молнии. От нее пахнет горько, как и туалетная вода Шахова.
– Простынешь. Снимай платье.
– Из ума выжил? Я ни за что не буду снимать платье при тебе!
Нижняя челюсть Фила выдвигается вперед. Его коробит моя упертость.
– Думаешь, в тебе есть что-то особенное? – с какой-то иронией в голосе говорит.
Задевает, надо сказать. Он вообще делает все, что меня трогает. Как маленькая девочка хочется доказать, что Шахов не прав.
– А вдруг есть, Пиппин?
– Не смеши меня, Лиззи. В тебе нет того, что меня привлекало бы.
Чувства по кругу пускает. И стыдно, и доказать обратное хочется.
– Ты же… Врешь? – в тишине салона мой голос звучит будто бы жалобно и до невозможности громки. По ушам бьет.
Шахов новь профессионально хмыкает. Его глаза полны огня. И свет включать не надо.
Глава 17
– Лиззи, не дури и снимай чертово платье!