Мой Совет - стр. 10
4
Сказать, что это было тяжело – ничего не сказать. Наверное, эта глава будет одной из самых коротких, потому что вспоминать и анализировать это все заново – малоприятная задача.
Мы пролетели по срокам: вместо двух недель августа, мы красили этого колосса вплоть до начала октября. После школы. От вида бескрайних джунглей из прутьев и запаха растворителя уже тошнило. Я каждый день думал о том, чтобы сдаться. Каждый. Чтобы справиться с этим, я слушал «Я свободен» и писал в инсту. Что писал? Что-то такое:
«Вы ходили пешком по трассе? Вот и я нет, до этого лета. Поделюсь впечатлениями: во время такого марш-броска периодически слезятся глаза из-за дорожной пыли и кусочков грязного асфальта, вылетающего из-под колес фур и дальнобоев. На голове колтун из слипшихся от краски волос. Медленно истончается подошва кроссовок, буквально стирается о шершавый асфальт, как графит о листок бумаги. Но самое неприятное – это ловить постоянные любопытные взгляды сотен незнакомых глаз, из окон авто, каждой паре которых ты интересен. Порой ощущаешь себя дешевой провинциальной дамой «с пониженной планкой социальной ответственности», идущей с работы.
Культурный налет сходит за три дня. На четвертый ты уже «плоть от плоти» местных работяг в нестираной робе. Мне кажется, что они в ней спят. Именно здесь, на промышленных и строительных городских окраинах нужно размещать предвыборную агитацию за коммунистов, а не на сытой Набережной или Воскресенской. Идиоты. Далеко не Мышкины. Просто, идиоты. Смотришь на десятки баннеров с депутатами, а видишь один. Везде безликий синий костюмчик и широкая харя с осторожной улыбкой. Нет, это не млекопитающие, а пресмыкающиеся, подкаблучники председателя партии и системы. Греет мысль: «я не такой, я крашу кран. Под Цоя. Свобода?».
Или такое:
«Пальцы не слушаются. Одеревенели от холода, но я все равно печатаю. Идёт дымок изо рта, началась осень. Проезжающие мимо машины окатывают, как на автомойке, брюки насквозь. Ткань льнет к ляжкам – от этого еще холоднее. В кроссовках хлюпает и пузырится вода. Им конец. Куртка еще не сдалась. По козырьку кепки тарабанят капли. Слышал про подобную китайскую пытку. Восемнадцать минут назад стоял на коленях под прицепом, пытаясь укрыться от дождя. Сейчас на остановке.
Занял денег, уже в автобусе. С кепки капает прямо на экран телефона. Счастливый билетик «774855».
Мы не укладываемся в сроки по покраске крана, рискнули сегодня поработать. Прогноз обманул. Решили спрятаться под прицеп, согнулся в три погибели. Дикая поза. Чтобы не стоять на жидком дерьме, называющемся почвой̆, стою на пустых банках из-под краски. Больно. В полуметре от носа топливные разливы. Бензиновая радуга перетекает из лужи в лужу, из ямки в ямку. Красиво, но я не в состоянии. Дождь стучит по вдавленным в землю крышкам с синими и белыми (почти гжелевскими) красочными разводами. Выходит музыка. Вот уж вспоминаешь: «а вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?». Хочется плакать. «И так много воды», – думаешь, и перестает хотеться. И вообще, единственное, что остается в таком положении – думать.