Мой шейх - стр. 39
Внутри крепла пустота. Я смотрел на красавицу, готовую на все ради меня, и не испытывал ничего, кроме разочарования. Этой женщине дали не только свободу, но и права, о которых даже в столице мало кто осмелится мечтать. А внутри она так и осталась рабыней, готовой пасть к ногам мужчины.
Я ждал этого от утонченной и не столь храброй Газаль. Ждал, зная, что это едва ли не единственное, что сможет охладить мою страсть. Понятно теперь, почему поведение Мадины, которой Аллахом было суждено повелевать и не гнуться, вызвало острое желание тотчас же развернуться и уехать?
Я не смог сбежать от самого себя с Мадиной. И, наверное, мне это не удастся уже ни с кем.
- Это визит вежливости, Мади, – смотреть в покорные глаза красавицы было невыносимо, даже в некоторой мере отвратительно. – Я приехал справиться о том, как ты жила этот год. Выпить бедуинского чая с дороги. Мне не нужно сейчас твоё тело и ласки.
- Мой шейх, прошу, - губы Мадины дрогнули, она поспешно отвела взгляд, – возможно, за трапезой и беседой ты изменишь свое мнение и не накажешь безразличием свою верную рабу.
- Не смей вести такие речи. Ты не раба, избавляйся от этого слова.
- Я никогда бы не стала ничьей рабой, лучше смерть, - блеснули праведным гневом глаза Мадины, - но сердце решило иначе. Оно одерживает верх над моим рассудком и падает на колени перед тобой, Кемаль. Только ты знаешь меня такой, и никто и никогда больше этого не увидит.
- Сделай так, чтобы этого не видел я. Ты мне почти сестра. Поэтому я не желаю вести разговор в таком формате.
- В последнюю нашу встречу менее года назад все было иначе, - в холле было прохладно, европейское убранство странно диссонировало с тем, что дом стоит посреди пустыни. – Ты приезжал ко мне, преодолевая расстояния, даже в разгар бурь, мы предавались любви ночи напролёт. Ты как будто открыл глаза и осознал, что всегда хотел лишь меня. Что поменялось, мой лев?
Не поменялось ничего. Просто тогда моя страсть и жажда обладать Газаль принимала чудовищные формы. После наших ночей Мадина скрывала следы поцелуев под платком и едва могла держаться в седле – я терял контроль и даже не стыдился этого. То, что она принимала за страсть, было лишь жаждой погасить огонь в крови.
Две темнокожие бедуинки с татуировками рабынь на висках как раз заканчивали подавать на стол в большой зале. Одна из девушек задержала свой взгляд на мне дольше, чем полагалось.
- Шармута! – ярость перекосила лицо Мадины, превратив её в чудовище.
Засвистел хлыст. Поперек обнаженного живота девушки заалела отметина от удара. Подавив окрик, рабыня прокусила губу и продолжила расставлять тарелки дрожащими руками. На беду, капля крови из прокушенной губы упала на белоснежный фарфор.