Мой ребенок Тигра - стр. 49
– Думала, что ты уже не приедешь!
Вертихвостка ждала кого-то, толком не взглянув в камеру и кажется, нажала на кнопку носом. Забавный жест.
– Дверь будет открыта.
Тигран потянул на себя открывшуюся дверь, да так и замер на пороге – внезапно его посетило какое-то новое для него ощущение. Было в нем что-то неловкое, сомневающееся и тоскливое. Ему вдруг показалось, что он ошибся и идея с авто, помощью и даже с заступничеством отдает нелепостью, если не сказать, что самодовольством.
Не проще ли будет отдать тачку тому, кому она действительно пригодится? Детскому дому? Кому-то из знакомых? Ведь понятно же, что у этой всего и в достатке!
А больше… У него брать нечего. Квартира принадлежит государству, а все остальное он, не заморачиваясь, зарегистрировал на мать. Все думал, что не переживет ее, как остальные пятеро братьев.
Почему он засомневался?
Потому что он вдруг услышал эту женщину. Что-то было не так в ее голосе. Он не был похож на тот воркующий и наигранный, который он услышал на перекрестке, который так бесил его в этих двуличных, заполонивших Москву крошках.
Но Тигран все-таки шагнул вовнутрь, желая убедиться во всем самостоятельно.
– Я в спальне! – послышалось из глубины погруженной в полумрак квартиры. – Мне нужна твоя помощь!
Тигран, потоптавшись на месте, только приподнял бровь в ответ на это. Чего он ожидал? Даже с учетом всех своих подозрений на ее счет совсем не этого. И все-таки он пошел на звук ее голоса, морально готовясь ко всему, потому что слышал:
– Никому и никогда я не позволю ничего подобного, но сейчас мне понятно откуда вы, мужики, набираетесь подобных желаний, – говорила женщина, смеясь. – Еще немножко и я бы точно решила, что ты боишься меня!
Чего греха таить – ее голос звучал нежно, игриво и завлекающе.
– Давай же, Тигран, – прошептал он себе под нос, сбрасывая наваждение, – убедишься в том, что она та еще шалавела и уйдешь восвояси.
Хамиев сдержался, ожидая реакции на свое появление, вступил в прямоугольник света и замер. Тигран почувствовал себя шокированным и тем еще дураком. Шокированным – потому что вдруг оказался не в будуаре, а в детской. Дураком – потому что сделал не правильные выводы.
Ольга Карпова была совсем другой. Образ, нарисованный им в собственном воображении, внезапно посерел и осыпался под ноги каким-то пеплом.
Курочка с дороги оказалась матерью.
Это значило много в тот момент, потому что он видел и слышал все – мягкость и абсолютную женственность движений и голоса, излучаемые счастье и радость, такие яркие, что кажется резали глаз, такие настоящие и теплые, что притянули его к себе.