Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год - стр. 23
Апофеозом оказался прощальный ужин. Директриса расщедрилась на бутылку портвейна. Это так возмутило Гришу, что бутылку он выкрал, мы ее выпили, а внутрь налили какой-то дряни. Начало ужина я пропустил, так как налаживал трансляцию. Когда пришел в столовую, ужин был в разгаре. Цыган подчерпнул мне из-под стола из молочного бидона кружку самогона, потом вторую. Я как был в болотных резиновых сапогах по колени в глине, так и пошел танцевать. Закусить не успел. Пригласил тетю Веру. Она быстро уговорила меня идти спать. Я человек покладистый, пошел. Дошел до своего крыльца. На крыльце увидел белое привидение в кальсонах. Попытался его обойти. Не удалось. Обнял его, и мы оба свалились с крыльца в жидкую грязь. Он снизу, я – сверху. И мгновенно заснул. Как он из-под меня выбирался, не помню. Утром выяснились подробности ночного происшествия: мое привидение оказалось мелким начальником из главка, который приехал в лагерь на кормление. Скандала он не поднял и тихо исчез, как и полагается привидению. Директриса искренне удивлялась: «Как удалось так напиться с одной бутылки портвейна?»
В конце лета случилось еще одно печальное событие: умерла баба Женя. Умерла тихо, легла отдохнуть и не встала. Она болела астмой и грудной жабой. Может быть, она умерла от сердечного приступа, но может быть, и от стресса, как теперь говорят.
Когда умер отец, она осталась на руках тети Веры. Ее сын попал в очередную партийную чистку. Он ухитрился вступить в партию из патриотических соображений перед самым наступлением немцев на Москву. Его обвинили в попытке предательства родины. Сыграла роль, наверное, и его фамилия – Евреинов. Он же не мог объяснить, что это старинная русская дворянская фамилия. Когда-то он шутил: «Во всем Наркомавтопроме один русский, да и тот Евреинов». Теперь было не до смеха. И бабушка обоснованно боялась, что в результате его сошлют или посадят. Этот ли удар привел к смерти или она приняла более радикальные меры сама, что при ее характере было вполне возможно, мы уже не узнаем. Похоронили ее на деревенском кладбище, отвезли на телеге. Кто же тогда знал, что совсем немного оставалось папе и бабушке дожить до смерти усатого злодея, но не удалось.
Летом я прошел собеседование, и меня приняли на физфак МГУ. Кроме золотой медали, у меня были грамоты олимпиад, выставок школьного творчества и персональная пенсия, что было нелишним при моей анкете. Беседовал со мной Пугачев, тот самый, который наблюдал за П. Л. Капицей во время его домашнего ареста. Запомнил единственный вопрос. Он назвал какую-то японскую фамилию. Я из общих соображений ответил, что он, наверное, военный преступник. «Нет, – сказал с ехидством Пугачев, – он секретарь компартии». В университет меня все же приняли.