Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год - стр. 1

Какие-то смутные воспоминания у меня остались лет с трех. Отец был всегда где-то на стройках: строил мосты в Сибири, затем – Днепрогэс, Магнитогорск. Маму, к сожалению, помню только по фотографиям, она рано ушла. Жил я в сознательном возрасте в основном с бабушкой, ее матерью, на Лосиноостровской по Ярославской дороге, где отец получил отдельную квартиру в двухэтажном бревенчатом доме на первом этаже. На втором этаже жила семья инженера Рамбиди. Пожалуй, первые яркие детские воспоминания связаны с сыном Рамбиди. Он года на три был старше меня, а в то время это означало – в два раза! Сначала он отнесся ко мне со всем высокомерием своего «преклонного» возраста, но постепенно наши взаимоотношения переросли в дружбу, которая продолжалась более семидесяти лет и очень многое мне дала. Впрочем, тогда наше дружеское общение продолжалось не так уж и долго.

Вскоре, зимой 1938 года, отец отправился на строительство судостроительного завода в Северодвинск (тогда Молотовск), где он отвечал за монтаж металлических конструкций. А мы с бабушкой отправились вместе с ним – за полярный круг на Белое море. Помню деревянные дома, почти по крышу засыпанные снегом. Узкие траншеи, по которым переходили от дома к дому. Елку с какими-то волшебными игрушками из сказочного мира «до революции». А какой вкусной была сгущенка из Америки в большой банке с маленькой отвинчивающейся крышкой. И полярная ночь, которая воспринимается там вполне естественно. Сегодня на очередном юбилее Севмаша я – последний живой свидетель той стройки.

Конечно, тогда я был слишком мал, чтобы вникать в детали взрослых трудовых взаимоотношений. Потом обо всем, что там произошло, мне рассказал Николай Прокофьевич Мельников: в качестве проектанта – тогда еще молодого, малоизвестного инженера – его взял с собой отец. Впоследствии мы с ним много общались, дружили. А в последние годы жизни Николая Прокофьевича мы очень близко сошлись в попытке организовать освоение нефтяных и газовых месторождений шельфа. Но это через сорок лет. А пока… Строительная площадка в заснеженной пустыне и звездное черное небо… Полная луна освещает разложенные и подготовленные к монтажу металлические конструкции самого крупного в мире (вплоть до строительства в Хьюстоне цеха для ракеты «Сатурн-5») завода. То ли я в самом деле помню это феерическое зрелище, то ли его подсказывает воображение?

С этой стройки отца чуть не отправили по этапу. Когда строительную площадку увидел секретарь обкома, приехавший на инспекцию вместе со своим гэпэушником, он предложил отца сопроводить в лагерь, который находился здесь же. Ждать трех месяцев, положенных до конца директивного срока, он не хотел. Озабоченность проверяющих можно было понять: на площадке не было главного – кранов и механизмов для установки стальных конструкций цеха. Конструкций немыслимых размеров – высотой в сорок метров, шириной в сто пятьдесят метров и длиной в полкилометра! Да и не существовало таких тогда в СССР… Но отец как-то уговорил его дождаться конца срока. И стальные конструкции были установлены за двадцать пять дней! По предложению Николая Прокофьевича первый пролет подняли, выложив опоры из шпал, а уже стоящий пролет как деррик-кран использовали для подъема следующего… Когда готовый объект принимали, гэпэушник все бегал и стучал по балкам костяшками, не веря, что они – из стали…

Начали готовить документы на первую Сталинскую премию. Когда Николай Прокофьевич пришел согласовывать список, отец попросил его в список не включать. Видимо, он хорошо понимал механизмы работы системы и не хотел лишний раз попадать в ее поле зрения. Дело в том, что его отец, мой дед Павел Аполлонович Велихов – путеец, профессор – числился в Ленинском «списке внутренних врагов», так же как и в «списке неблагонадежных» у царской охранки. В царское время дед сидел в тюрьме один раз, в ленинское – четыре. Однажды он оказался в психушке, возможно, «из медицинских или гуманных соображений». При Сталине Павел Аполлонович Велихов был причислен к так называемой Промпартии и в тридцатом году расстрелян по делу «О вредительско-шпионской организации в центральном и местном управлениях шоссейно-грунтовых путей сообщения СССР». Дело было сфабриковано Ягодой, который в то время возглавлял ОГПУ.