Мой Пушкин - стр. 6
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал…»
Это Крым? Нет. Это Балтика? Нет. Это – Каспийское море в районе Апшеронского полуострова. Кто автор? Пушкин.
В другом месте читаем у того же Пушкина: «Не бросайся в бой кровавый с карабахскою толпой» («Подражание Гафизу»). Кстати, о персидской литературе: в этом «Подражании…» о ней напоминает только имя Гафиз. Топоним Карабах и имя ангела смерти – Азраил не имеют никакого отношения к персидской литературе, они азербайджанские.
Утром 24 мая 1829 года Пушкин покидает Ларс и продолжает путь по Дарьяльскому ущелью мимо крепости Дарьял. Недалеко от селения Казбек Пушкин встречает персидского поэта Фазиль-Хана. Фазиль-хан Шейда или Гаруси (1783 (1784) – 1852), учитель детей персидского наследного принца Аббаса-Мирзы. С конца 1830-х годов русский подданный, преподаватель восточных языков в Тифлисе. Сопровождал Хосрова-Мирзу (сына Аббаса-Мирзы), посланного Фет-Али шахом в Петербург для принесения извинений в связи с гибелью Грибоедова и всей русской миссии. Дело в том, что династия, которая правила Персией с 1795 по 1925 годы была азербайджанской по своему происхождению династией Каджар. И потому справедливей называть и самих правителей, и домашних учителей их детей азербайджанскими, а не персидскими, поскольку общались они между собой на родном языке, а не на фарси.
По желанию русского поэта конвойный офицер представил его Фазиль-хану. Пушкин рассказал об этом в первой главе «Путешествия в Арзрум»: «Я, с помощию переводчика, начал было высокопарное восточное приветствие; но как же мне стало совестно, когда Фазил-Хан отвечал на мою неуместную затейливость простою, умной учтивостию порядочного человека! Он надеялся увидеть меня в Петербурге; он жалел, что знакомство наше будет непродолжительно и проч. Со стыдом принужден я был оставить важно-шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Вперед не стану судить о человеке по его бараньей папахе и по крашеным ногтям»
Интересно описывает тягу Пушкина ко всему персидскому издатель, поэт и историк Сергей Дмитриев в своем труде «Побег в Арзрум, или Самое загадочное путешествие Пушкина»:
«Именно Н. В. Гоголь лучше, чем кто-либо другой, понял, какую роль в творчестве Пушкина сыграл Восток. По его словам, судьба совсем не случайно «забросила» поэта туда, «где гладкая неизмерность России прерывается подоблачными горами и обвевается югом», Кавказ не только поразил Пушкина, но и «вызвал силу души его и разорвал последние цепи, которые еще тяготели на свободных мыслях». В итоге, как писал Гоголь о поэте, «в своих творениях он жарче и пламеннее там, где душа его коснулась юга. На них он невольно означил всю силу свою и оттого произведения его, напитанные Кавказом, волею черкесской жизни и ночами Крыма, имели чудную, магическую силу…»