Мой порочный отчим - стр. 29
Колючка зачерпывает клубничное мороженое и снова подносит ложку к моим губам. Ловлю себя на мысли, что эта ложка была у неё во рту. Её язык касался холодного металла, а мог бы…
«*ля, Арсеньев! Срочно прекрати!» - мысленно одёргиваю себя.
— Мы часто бывали здесь с папой, даже когда я была уже выросла, - произносит Валерия, не догадываясь, о чём я подумал минуту назад.
— У тебя с ним были хорошие отношения? – поддерживаю тему, которая поможет избежать неуместных фантазий.
— Угу. Папа очень любил меня и заботился, хоть изначально хотел сына. Вернее, они с мамой хотели. Но родилась я. Поэтому и имя мне дали мужское. Родители выбирали его для мальчика.
— У тебя красивое имя. И очень подходит тебе, - говорю с улыбкой. Не могу представить, что Колючку звали бы Машей или Леной. Она вся такая яркая, бойкая, дерзкая. Ей было бы определённо не в масть какое-нибудь мягкое имя.
— Расскажи о своём детстве, – Лера внезапно переключается на меня.
— Это не слишком интересно, - уклоняюсь от прямого ответа.
— Ты был хулиганом? Поэтому у тебя шрамы на теле? – допытывается она.
— Не совсем, - в мозгу вспышками проносятся пьяные загулы матери с собутыльниками, от которых мне частенько доставалось. Драки в детском доме. Хотя их драками нельзя назвать. Это было избиение младших мальчишек старшаками.
— Вадим, как ты стал Арсом? – не отстаёт Валерия.
— В детском доме прозвали.
Она меняется в лице. Перестаёт есть мороженое и смотрит на меня, как на Восьмое чудо света.
— Я родился в неблагополучной семье, - поясняю спокойно.
— Прости, - в глазах Колючки снова блестят слёзы. – Я… не хотела… Я… не знала, - запинается на каждом слове.
— Ничего, - беру её за руку безо всякого интимного подтекста. Просто, чтобы успокоить. – Я давно уже это пережил.
— Ну а… Ты знаешь, где твои родители сейчас? Ты не пытался их найти после того, как…
— Вышел из детдома? – заканчиваю за Леру фразу, которая застряла у неё в горле. – Нет, не пытался. С двенадцати лет я воспитывался в приёмной семье. И именно Романа и Екатерину считаю своими родителями. У них всё хорошо. Они живы-здоровы.
— То есть… Ты не простил своих биологических родителей? – она пытливо вглядывается в мои глаза.
— Предательство, Валерия, прощать нельзя. А то, как повели себя люди, которые зачали меня, иначе назвать невозможно.
Я искренне считаю предательством, когда обрекают на голод и холод родного ребёнка, выгоняют из квартиры, потому что он мешает бухать и трахаться. Плюют на него, когда он болеет и вынужден с температурой сидеть в вонючем подъезде. Меня никто не убедит, что алкоголизм – болезнь. Это не болезнь, а обычная бытовая распущенность.