Мой папа-сапожник и дон Корлеоне - стр. 18
Говорят, приезжала и армянская бабушка, но ни на одной из фотографий со свадьбы родителей ее нет. Она вообще по каким-то таинственным причинам плохо или вовсе не получалась на фотографиях. Обнаружилось это много позже. После ее смерти, когда для кладбищенского памятника понадобилось фото… Но все это будет позже… А сейчас – свадьба…
Вот Люсю обступили подружки по техникуму. Товарки шепчут, чирикают и хлопочут вокруг невесты. Должно быть, она чувствовала себя посреди птичьей фермы.
– Нет, Люсь, тебе повезло.
– Я знаю.
– А какой он хорошенький…
– Люся, только невысокий…
– Не говорите так, ей, наверное, неприятно…
– Люся, не переживай, все с Кавказа маленькие, твой еще ничего…
Прямо скажу, барышни гнусно льстили. Отец не был красив – ни раньше, ни теперь. Нынче, когда Хачатур Бовян считается человеком солидным, их явные преувеличения достоинств тогдашнего мелкого Хачика могли бы показаться подобострастным кокетством. Но ведь в ту пору они еще не знали, по какой головокружительной орбите пронесется планида солдатика из армянской деревни и подхватит за собой целую прорву людей. Бойкое чириканье девушек было всего лишь авансом, маленьким подарком ко дню свадьбы – подружке Люсе. Да и как они могли говорить иначе? Они любили мою маму. Между собой они были не так деликатны. Они говорили так:
– Она что, с ума сошла?
– Просто боится, что замуж не выйдет.
– Люська-то? На нее ж все парни заглядываются.
– Вот с жиру и бесится.
– Нет, девки, если бы это не наша Люська была, которую мы вот так знаем, – подружка раскрывает ладонь и глядит прямо в центр. – Я бы сказала, что здесь кроется страшная тайна.
– Ну, например?
– Ну, например, Людмила влюбилась в Муслима Магомаева, когда он приезжал на гастроли. Ну и…
Подружки с горящими глазами ждут продолжения этого самого «ну и», но зачинщица рассказа неожиданно тушуется.
– Что, Таня? «Ну и…»-то что?
– Да ладно.
– Нет, ты скажи.
– Соблазнил он ее девочки, ясно?
– Да ну?
– Точно говорю. Она забеременела и, скрывая позор, выходит замуж.
– А почему нельзя за кого-нибудь из наших выйти, поближе да познакомее?
– Я же говорю, «скрывая позор». Как же поближе скроешь?
– Ну да. Тоже верно. Хотя ребеночком от Муслимчика я бы только гордилась.
Но это они моют косточки, подружки мамины, без нее, конечно. А когда рядом Люся, они – решительно на ее стороне. Вот, разместившись полукругом вокруг маминых юбок, они токуют. Пытаясь быть не слишком откровенными, они снова и снова кидают взгляды на жениха, нервно ерзающего на краешке стула в «мужском углу». А также на его армейских товарищей, выстроившихся за ним, как на фото. Девушки торопливо рассказывают маме о том, чего она, быть может, не знала: