Мой отец Пабло Эскобар. Взлет и падение колумбийского наркобарона глазами его сына - стр. 22
Слова Ивана ошеломили меня. Я вышел из его камеры, мучимый неописуемым беспокойством. Мне едва исполнилось семнадцать, а смерть, казалось, уже готова была меня забрать. Я совсем было погрузился в безрадостные мысли, когда почувствовал аккуратное похлопывание по моему плечу. Тот высокий загадочный мужчина, которого я заметил несколькими минутами ранее, отвел меня в сторону – поговорить.
– Хуан Пабло, я знаю, что вы боитесь ехать на эту встречу. Я соглашусь: ваш страх полностью оправдан. Но вам стоит знать, что люди Кали устали от насилия, поэтому вам стоит воспользоваться возможностью, чтобы пообщаться с ними и решить проблему раз и навсегда. Урдинола только что сказал, что решение уже принято. Даже если вы никуда не поедете, вас все равно убьют. У вас остается не так много вариантов, и вам будет легче спастись, если вы поедете туда и покажете себя лицом.
Его слова поразили меня явной искренностью.
– Я ценю ваш совет, но я не знаю, кто вы… Какова ваша роль во всем этом?
– Я – Хайро Корреа Альсате. Я был врагом вашего отца с тех пор, как Генри Перес[16] возглавил военизированную группу[17] в Магдалене Медио[18]. Мое поместье Эль-Хапон расположено в департаменте Кальдас, недалеко от Ла-Дорады, и у меня было много проблем с вашим отцом. А здесь, в тюрьме, я ожидаю, пока власти решат, выдавать ли меня США.
Эта короткая беседа с Хайро Корреа открыла мне глаза. Я наконец увидел свет в конце тоннеля: я понял, что отправиться в Кали – значит получить пусть и небольшие, но все же шансы остаться в живых.
Прежде чем распрощаться, Хайро представил меня своей жене Клаудии и одной из младших дочерей и попросил их навещать нас: их дочь могла бы поиграть с моей сестрой Мануэлой.
Попай предложил проводить меня до выхода, и пока мы шли по длинному узкому коридору, он заявил, что хочет мне кое-что рассказать:
– Хуанчо, я обязан признаться, что Отто заставил меня участвовать в ограблении вашего поместья Ла-Песебрера. Если бы я этого не сделал, то оказался бы его врагом.
ВСЕ УКАЗЫВАЛО НА ТО, ЧТО ДАЖЕ СТАРЫЕ ТОВАРИЩИ МОЕГО ОТЦА ТЕПЕРЬ БЫЛИ ПРОТИВ НАС. ОНИ ВИДЕЛИ В НАС УЖЕ НЕ СЕМЬЮ СВОЕГО БОССА, СДЕЛАВШЕГО ИХ НЕВИДАННО БОГАТЫМИ, А ПРОБЛЕМУ ИЛИ ВОЕННЫЙ ТРОФЕЙ. ИЗ ВСЕХ, КТО ОСТАЛСЯ В ЖИВЫХ ПОСЛЕ СМЕРТИ ОТЦА, ЛИШЬ ОБ ОДНОМ Я МОГ УВЕРЕННО СКАЗАТЬ, ЧТО ОН ВСЕ ЕЩЕ БЫЛ НАМ ВЕРЕН. ОТ ОСТАЛЬНЫХ Я ВИДЕЛ ЛИШЬ НЕБЛАГОДАРНОСТЬ И ЖАДНОСТЬ.
Как и было обговорено с Урдинолой, через пару дней после моего визита в тюрьму к нам в резиденцию приехала адвокат. Я встретился с ней наверху, где спецагенты, жившие на первом этаже апартаментов, не могли нас услышать. Адвокат сразу перешла к делу и велела мне говорить, что это отец вынудил меня обвинить глав картеля Кали во взрыве в медельинском пентхаусе, случившемся в 1988 году, и что у меня нет никаких доказательств того, что они действительно это сделали.