Мой одержимый - стр. 51
Свечи у головы дрогнули – хороший знак. Змеиная кожа начала менять цвет, намокая от смеси сукровицы и паучьего яда. А затем всё остановилось.
Капала вода со свода темницы, и каждая капля, казалось, оглушительно била по каменному полу. Больше ни одного звука.
Эрхангер не простит ошибки. Пусть не я отравила его брата, но выплеснет злость он именно на меня.
Бросившись к чадящему факелу, я призвала все силы, что могли меня слышать: силы восхода и заката, воды и огня, ветра и тверди… Я шептала и кричала, просила и приказывала. А затем сложила руки над бездыханным телом и запустила последний всплеск сил в самое сердце. Осев на пол, я опёрлась плечом на широкую ножку стола и прикрыла глаза.
Скоро герцог потеряет терпение и пришлёт слуг узнать, как проходит оживление. Хорошо, если меня повесят на длинной верёвке – самая лёгкая смерть из возможных. Иногда некоторые из нас, кому повезло быть повешенными, ухитрялись едва заметно парить, изображая удушение, пока их не вытаскивали из петли и не увозили на кладбище. А там уже мы откапывали подруг и прятали в надёжном месте, живых и невредимых. Но сейчас я не смогу взлететь – сил слишком мало. Лучше уж пусть длинная верёвка сломает шею, быстро и без лишних мук. Главное, чтоб ему не пришло в голову показательно сжечь меня. Хотя… это наиболее вероятно.
В тишину добавился звук, который я сначала не расслышала, но затем чутьё подсказало: что-то изменилось. Это был стук живого сердца. А затем раздался испуганный голос:
- Господь всемогущий, что это со мной? Где я?
Я поспешно поднялась с пола, разглядывая ожившего юношу. Стаскивая с шеи обрывки сочащейся ядом змеиной кожи, Леонард глядел полубезумными глазами на чадящий факел. Через мгновение зрение вернулось к нему, он зажмурился, а затем сел, схватившись за края стола.
Бросившись к двери, я начала бешено колотить:
- Зовите его светлость! Он ожил!
Раздался топот множества бегущих ног, и вскоре к нам спустился Эрхангер. Замер на пороге, затем бросился вперёд и обнял брата. Впервые я видела, как всегда недовольный герцог улыбается.
- Принесите одежду и вино!
Как видно, Леонард имел более мягкий нрав, чем его старший брат: даже на всегда невозмутимых лицах стражников и слуг была заметна радость.
Подогретое вино быстро придало Леонарду сил. Чашу пустили по кругу, один из стражников поставил её на стол с последним глотком, и я украдкой допила. Раньше я не стала бы прикасаться губами к чаше, что только что служила братиной для стольких людей, но сейчас с удивлением заметила, что сильно замёрзла, а ведь раньше такого не бывало.