Мой одержимый - стр. 46
Как герцогу Савойскому удалось захватить Лео, я не знала. Слухи, такие обильные и подробные среди людей, в этом месте иссякали, точно ручеёк в пустыне.
Что мы имеем? Лео принял моё снадобье и впал в оцепенение, подобное мертвому. Его тело выдали брату. В назначенное время он не проснулся. Будем искать причину…
Сначала я прошлась вдоль каждой мышцы, прощупала суставы и связки – никаких повреждений. Определённо, никто не пытался свернуть ему шею после «смерти». Значит, что-то произошло до неё. Когда я передавала ему снадобье, он выглядел довольно бодро, насколько вообще может быть бодр человек, заточённый в грязном каземате Шильона. Он и теперь не был мёртв, но ожить почему-то не мог.
Бывало, когда человек не умирал, а терял связь между живой силой и телом. В таких случаях помогали ритуалы, что простые люди называли некромантией. Конечно, они не имели отношения к настоящему оживлению. То, что мертво, оживить уже невозможно. Но если осталась тонкая нить, связующую ещё не до конца мёртвое тело и покинувшую его жизненную силу, любая ведьма сможет укрепить эту связь и вернуть жизнь.
Может быть, когда Лео уже лежал бездыханным в каземате, кто-то для большей верности попытался разделить тело и душу. Возможно, у Карла Савойского есть опыт колдовства, слишком уж успешно он побеждает во всех начинаниях. Пожалуй, стоит попробовать применить сильное заклинание по возвращению похищенной души.
Смесь сушёных трав для такого случая у меня всегда имелась под рукой: собранные на кладбище цветы барвинка - ведьминой фиалки, ягоды белой омелы, выросшей на грабе у священной рощи, корни вербены, выкопанной на рассвете голыми руками. Каждое растение несло свою силу, а вместе они обретали новое свойство, как обретают новое пальцы, сжатые в кулак. Оживляющий порошок я смешала в горсти с водой, натёрла тело юноши и приготовилась заклинать:
- Furatus vitae…[Похищенная жизнь… (лат.)]
Не успела я договорить, как тело вздрогнуло и пришло в движение. Медленно, словно под давящей толщей воды, согнулись колени, и Лео сел. Он не видел меня, хотя глаза были открыты. Взгляд ничего не выражал.
- Лео, - позвала я.
Ни один мускул не дрогнул. Он не помнил себя. А слышит ли он?
Хлопок в ладоши заставил его вздрогнуть. Значит, слышит. Понимает ли?
- Иди сюда!
Он медленно спустил ноги со стола, встал на пол и, покачиваясь, двинулся в мою сторону. Отступив на шаг, я ждала. Он прошёл мимо, упёрся в стену и остановился.
Не то, совсем не то!
Подобных оживлений я насмотрелась во времена Арраса, когда первые христиане частенько использовали их в своих ритуалах. Тогда способность оживлять считалась чем-то вроде знака принадлежности к истинной вере, и пришлые проповедники не пренебрегали этим приёмом.