Мой одержимый - стр. 38
- Закрой рот, - сказал господин Бюрх. – Жанин, другого выхода нет? Я хорошо заплачу.
Он всё-таки был привязан к супруге, любил её мягкое полное тело, хотя нередко задирал юбку служанке – видение промелькнуло, а Бюрх даже сам смутился, что вспоминает о подобном в двух шагах от умирающей жены. Как типично для людей – сохраняя внешнюю благопристойность, вести разговоры о верности, а втихаря зажимать по углам молодую служанку.
Я колебалась, не зная, что ответить. На лечение магией потребовалось бы время. А сколько сил уйдёт у меня? Отдать почти всё, а потом уйти налегке слишком рискованно, даже если мне и вправду много заплатят. А людям свойственно забывать то добро, что для них сделано, как только опасность минует.
- Есть травы, которые помогают в половине подобных случаев, - ответила я. – Обещать наверняка ничего не могу. Если через два дня лучше не станет – решайте сами, как быть.
- Дорогой, оставь нас наедине, - попросила госпожа Бюрх.
Все вышли, я склонилась к госпоже Бюрх, готова услышать последнюю волю – нередко самое важное дело умирающие поручали ведьмам. Но она быстро зашептала:
- Не бросай меня без помощи. Моя золовка только и ждёт, чтобы прибрать дом к рукам. От Мелины толку нет, сама видишь. Если я умру или останусь калекой – кто защитит моих детей? Жанин, я верю, что твой дар не от тёмных сил. Не знаю, почему, но я чувствую, что если ты уйдёшь сейчас, то больше не вернёшься. А я умру… Ты чистая и добрая, ты не оставишь меня умирать вот так… - она заплакала, вцепившись в одеяло.
Иногда слабые люди вызывают у ведьм больше сочувствия, чем хотелось бы.
Решение далось непросто. Оживление мёртвой части тела требовали больших усилий и полного доверия больного. Если колдовство под полной луной наполняла силами тело ведьм, то в прочие дни оно было сплошным расходом. Особенную опасность таило новолуние. Колдовать в это время и сохранить силу – всё равно, что пытаться удержать воду в горсти. Но сейчас только началась третья четверть лунного цикла, и я намерилась рискнуть.
Отдав распоряжения всем домашним, я принялась за дело. Никто не должен был входить, пока я занимаюсь раной. У дверей поставили старшего сына Бюрхов, нелюбопытного и вечно сонного паренька. Ставни закрыли, комната погрузилась во мрак. Я зажгла свечу и разложила в изголовье кровати травы и инструменты. На полу парил горячей водой принесённый служанкой медный таз.
Следовало отдать должное госпоже Бюрх: от неё не исходило ни малейшего страха перед моими действиями. Она по-настоящему доверяла мне, безоговорочно и открыто, перед лицом опасности сделав окончательный выбор.