Мой новогодний Форс-Мажор - стр. 11

— Твою мать! — рявкает Антон и дергается, а я со страху выпускаю из рук шприц. Он так и остается торчать в упругой ягодице мажора.

6. Глава 6 Антон

Еще в детстве, года в три, у меня была двухсторонняя пневмония. Родители думали, не выживу, но я оказался гораздо выносливее. Столько уколов, что любой человек в белом халате до сих пор вызывает у меня нервную дрожь. А инъекций вообще боюсь. Панически. До трясучки. Но облажаться перед Лапиной боюсь не меньше. Она ж не простит. Прокатится катком по самолюбию.

Стою у кровати, дышу часто и глубоко. Терпеливо жду, когда уже все случится, но эта дура специально медлит.

— Эй, Лапина, ты любуешься, что ли? — пытаюсь скрыть страх за усмешкой.

— Было бы на что, — отзывается тем же тоном

Игла вонзается в тело, а меня едва не подбрасывает от панического ужаса. Все как всегда, надо только дышать ровно, но не получается.

— Твою мать! — рявкаю и по инерции подаюсь вперед, едва не падая на кровать.

— Ой, — слышу за спиной и нервно сглатываю. Что-то мне это не очень нравится. От слова совсем.

— Что, блядь, за «ой»? — оборачиваюсь и перехватываю испуганный взгляд Яны. Так, вот теперь еще страшнее становится.

— Не двигайся, — успокаивает она меня и медленно приближается. — Дай я доделаю.

— В смысле «доделаю»? — подозрительно прищуриваюсь, еще не до конца осознавая масштабы трагедии.

— Ты дернулся, и шприц вырвался у меня из рук.

— Только не говори, что он все еще во мне.

Лапина поджимает губы, сдерживая смех, и кивает. Да пиздец. Жаркая волна прокатывает по телу, а следом за ней выступают липкие мурашки. Надо же было так влететь. И не вырваться отсюда.

— Косорукая, — цежу сквозь зубы и внутренне дрожу. — Вытаскивай.

— Не шевелись.

Замираю и едва заставляю себя дышать. Яна давит на поршень, вливая в меня какую-то дикую смесь. Больно пиздец как, но больше страшно. Вот вроде башкой все понимаю, а победить детские страхи так и не получается. Инъекции — величайшее зло, которое может со мной произойти.

— Что ты такой впечатлительный? — приговаривает Лапина, а я неожиданно ловлю себя на мысли, что меня отпускает. От ее голоса становится спокойнее.

— Это ты изверг, — выдавливаю из себя вместе со скупой улыбкой. Может, и не все так плохо, как казалось на первый взгляд.

— Вот и все. — Она прижимает место укола и натягивает штаны. Вроде пережил и почти не опозорился.

Забирает садистские атрибуты и идет к двери. Провожаю взглядом и осторожно присаживаюсь на кровать. В правой ягодице горит и пульсирует. Вот еще не хватало. Пиздец. И жрать охота. И телефон не могу использовать. Ложусь на кровать и обреченно смотрю в потолок. Что мне еще остается?