Мой любимый солдат - стр. 9
– Негодяи! Безбожники! Давай, Тихон – стреляй…Стреляй!
Таня подбежала к нему и принялась тщательно его осматривать. Она щупала его ноги, с целью понять, где именно они у него болит. Придя к выводу, что у командира повреждены суставы, Таня принялась перевязывать его колени тугой тряпкой. Лицо она промазала йодом, чтобы быстрее залечить ссадины.
– Потерпите, Николай Иванович, ещё совсем чуть-чуть.
– Ой, Танечка, погубят они нас, ой погубят!
– Сейчас я обработаю царапины спиртом и всё будет хорошо.
Таня успокаивала Мирягина, как могла. Она конечно же понимала всю горечь пожилого солдата, ведь он как никто другой знал, что воевать – дело нелёгкое. На некоторое время выстрелы пулемётчиков прекратились, и Таня вздохнула с облегчением, подумавши, что всё закончилось, однако затишье было недолгим, и уже через какие-то пять минут раздался выстрел автомата, а вместе с ним громкий вопль Шуры.
– Таня, Таня, сюда!
Бросив несчастного Николая Ивановича, Таня подскочила с коленок и побежала к Шуре, которая в паре метров от неё перевязывала Стёпку.
– Он бездыханный, Таня.
В глазах Шуры читался ужас. Руки её дрожали, а взгляд был устремлён на лежащего рядом парня, в которого явно стреляли.
– Что с ним случилось?
– Он был ранен, и я пыталась ему помочь, но пуля по-видимому была слишком глубокой.
Чувства переполняли обеих девочек. На глазах виднелись, наворачивающиеся слёзы. Шмыгая носом, Таня и Шура подняли Стёпку с земли и потащили в сторону высоких кустов.
– Кладём его здесь. И пусть никто его не тревожит.
Смотря куда-то вдаль, с дрожью в голосе, проговорила Таня.
– Хорошо! Только не говори пока Мирягину, ведь Стёпка был для него, как сын.
Одновременно девочки перевели свой взгляд на Николая Ивановича, который прикрыв глаза, стонал неподалёку от них.
– Прощай, Стёпка. Мы будем помнить тебя всегда.
Подложив под его голову фуражку, Шура и Таня принялись закрывать тело сухими ветками. Закончив прощание с товарищем по службе и вытерев свои женские слёзы, девочки стали выходить из леса, прихватив с собой Мирягина, временно, потерявшего рассудок. Долгое время шли они через тернистые ветви, таща на себе слегка полноватого, пожилого мужчину. Идя по узкой тропинке, в тени высоких деревьев, раздался хриплый стон, который они услышали.
– Остановись, Шур! Кто это там, в кустах?
– Не знаю. Я возвращаться назад не собираюсь и тебе не советую.
– А вдруг кто из наших? Помочь ведь надо.
– Всем помочь ты всё равно не сможешь. Тащи давай.
– Нет, я так не могу! Иди вперёд, а я догоню тебя.
– Как знаешь!
Пошептавшись немного и разойдясь во мнениях, девочки пошли в разные стороны. Замученная Шура в испачканном халате, продолжала нести на себе командира, а Таня осторожными шагами вернулась вглубь леса и стала идти на стон. С каждым шагом ей самой становилось всё страшнее и страшнее, однако назад дороги не было. Её длинные тёмные волосы путались между собой, сумка цеплялась за колючки, а ноги были исцарапаны ветками. Она не сдавалась и продолжала пробираться сквозь деревья, раздвинув последние ветви, она обнаружила парня лежащего в тени дерева. На его светлой коже были видны тёмно-бордовые пятна, запёкшейся крови. Он придерживал свою голову ладонями, при этом часто моргал своими большими глазами и его длинные ресницы в быстром темпе касались лица. Дыхание его было тяжёлым и прерывистым. Весь его внешний вид указывал на то, что он сильно пострадал во время военных действий. Танино сердце сжималось от волнения, ей безусловно хотелось ему помочь, однако её напугало то, в чём был одет молодой юноша. Его обмундирование и экипировка была точно такой же, как и у немецких солдат. У Тани была всего секунда на раздумье, чтобы помочь ему или бросить его.