Мой любимый размер - стр. 43
- Василий Георгиевич, вы ж не не дежурите сегодня,- поприветствовал молодой заспанный летеха, стоящий на вахте.
- Спи, Петя, - ухмыльнулся Егоров. – Мне просто нужно с документами разобраться. Скоро проверка приедет, а у нас конь не валялся.
Он прошел в кабинет, и достал из ящика бутылку с «документами». Компьютер приветливо мигнул экраном.
- Ну, за вас, Тагир Ромуальдович,- горько ухмыльнулся полковник полиции, не сводя глаз с монитора, с экрана которого на него смотрел бандит по кличке Барс. Его головная боль, а теперь еще и молочный брат. Василий опрокинул в себя огненную воду, отключил телефон и побрел к дивану.
Разбудил его резкий звонок стационарного телефона. Голова гудел. Егоров посмотрел на тусклое утро за окном и почувствовал тошноту. Еще один бессмысленный день.
- Слушаю, — сквозь пересохшие связки. – Полковник Егоров.
- А ты не охренел ли, полковник? - резкий голос тестя, полный приказа, впился в мозг раскаленной иглой.- Я тебе мальчик что ли, мать твою, по ночам разыскивать твою задницу? Машка вся в слезах посреди ночи звонит. Мать твоя, колобродит.
- Святослав Валентинович,- устало вздохнул Василий, с трудом сдерживая слова, которые давно уже рвались на выход.- Я в отделе. Черт, мне что ли вам рассказывать, что у нас за работа. Вы же мент, по крайней мере им были. Специфику работы знаете.
- Ладно, не пыли, Василий,- хмыкнул генерал-лейтенант, Муромцев, и продолжил сладким тоном, от которого у Егорова встали дыбом волосы по всему телу. – Понял я. Знаю где ты. Петька доложил. Далеко пойдет парень. Только вот, послушай меня, сынок. Слухами земля полнится. Узнаю, что Машка моя несчастна – сгною. И тебя и мамашу твою заполошную. Ты ей передай, что я не люблю ночных звонков и назойливых родственников. Стар я стал, понимаешь? Суперстар – весело заржал тесть, радуясь своей шутке. - Дочь одна у меня, поздняя. И ты ей, почему-то очень нужен. Болезненная любовь, но уж какая есть. Ты меня понял, сынок? В театр бы сходили, погуляли, на Мальдивы вас отправить, что ли?
Василий промолчал. Откинулся на спинку дивана, чувствуя себя мухой, запутавшейся в паутине. Он ведь не хотел Машку, не любил ее. Мать все зудела – женись, женись. Так ей хотелось породниться с самим Муромцевым. А он ведь жил, как в бреду. И Машка так трогательно ухаживала за Васькой после ранения. И не была гребаной стервой, а точнее умело скрывала свою сучью сущность. А еще он хотел отомстить – той далекой, любимой, предательнице. Отомстил. И теперь нет выхода. Как тюлень в рыбацкой сети – сдохнет, устав пытаться сбежать из замкнутого круга.