Мой любимый призрак. Городские мифы - стр. 12

– Но разве я держу тебя? – просто спросил он.

– Даже Атланту захотелось немного побыть свободным, и он пытался переложить свою ношу на плечи Гераклу, а я только слабая женщина.

Мишель, наконец, посмотрел в прекрасные печальные глаза Незнакомки. Родинка на правой щеке, ямочки, как долго он возился с ними… Но ведь он сам придумал Любашу, не было портретов, это творил он сам. Неужели в реальности была дама, которую он придумал и сотворил сначала из глины, а потом из металла?

– Пообещай мне, что ты меня отпустишь, ведь ты даже не любишь меня, так зачем же мне томиться под дождем и солнцем. Я не хочу такого бессмертия…

Никакой съемочной группы не было. Мишель оглянулся на то место, где в начале проспекта, с раскрытой книгой сидела его любимое детище. Железная скамейка была пуста. Незнакомка в старинном наряде рассмеялась звонко, словно несколько колокольчиков сразу зазвенели.

– Я так долго ждала, пока ты появишься один, без своих друзей, чтобы не наделать шуму. Я смогла на несколько минут вырваться на свидание с тобой, но мне уже пора возвращаться. Ведь я обещала вернуться.

На щеках ее появились слезы, и смех преломился в плач.

Пустая скамейка, а если она и утром останется пустой? Что будет тогда с городом и с Любинским проспектом?

– Я не в силах чего-то изменить, – бормотал Мишель.

Незнакомка в тот же миг исчезла.

Под ослепительным блеском луны он стоял один.

– Приснится же такое, – бормотал Мишель.

Мимо пронесся какой-то лихач на невероятной скорости, еще бы шаг, и он оказался бы под колесами. Но удача и на этот раз не изменила ему – он остался цел, только протрезвел окончательно. Уж не предупреждение ли это ему? Когда он перешел дорогу и медленно остановился перед скамейкой, железная Любаша в бальном платье взглянула на него с сочувствием. Он присел на скамейку.

– И что же нам делать, Любаша?

– Ничего, все обойдется, не печалься, я уже привыкла, – услышал он тот же голос рядом.

Незнакомка в бальном платье за его спиной закрыла ему глаза ладошками.

– бормотал художник любимые строчки Окуджавы.

Ему показалось, что та, за его спиной склонилась и поцеловала его, да и это железная Любаша не скрывала сочувствия.

– Это я твой пленник, ангел мой, – пробормотал художник, – и мне не вырваться из этого плена. Но ведь не моя вина в том, что ты стала женой старика губернатора, что рано умерла, а потом родилась эта красивая легенда о любви и печали. Люди в любые времена любят такие легенды, и мне придется трудиться, чтобы они жили в этом мире, а тебе напоминать им о вечном и прекрасном…