Мой любимый преступник - стр. 2
Взгляд зеленых глаз буравит, и я вижу, как по его лицу бежит тень.
– Я хотела провести свое сегодня с тобой, наивно полагая, что то, что чувствовала последние дни было настоящим, – к горлу ком подступает, но я глотаю его не желая показывать слабости. – Я выйду на следующей станции, но не потому, что ты так хочешь, а потому, что ты не достоин того, что я готова была тебе отдать. Того, что ты сам бесцеремонно отобрал у меня несколько дней назад. Мою жизнь.
– Аня, какую жизнь? Мы знакомы три дня.
– Некоторые проживают всю жизнь так ни разу и не познав того, что другие испытывают за три дня, – говорю тихо и отвожу глаза не в силах смотреть на Диму. Как же я ошиблась. Бабочки обессиленно падают на дно живота. Глупая, наивная идиотка, – Но, видимо, это не наш случай, – добавляю, и отворачиваюсь.
В вагоне звучит предупреждение, что мы прибываем на какую-то пригородную станцию. Спасибо, что хоть не час пришлось ехать до ближайшей остановки. Доберусь домой на попутках. Разочарование кислотой разъедает, и я до одури хочу еще раз встретиться с ним взглядом, чтобы увидеть раскаяние. Но не делаю этого. Мне и так слишком больно, чтобы еще и садистки добивать себя. Кажется, оставшиеся пятьдесят процентов надежды рухнули хрустальным замком. Слышу, как в тамбуре толпится народ, готовясь к выходу. Поезд останавливается и двери разъезжаются. Я опускаю ногу, чтобы сойти, но в этот момент чувствую, как меня хватают за запястье и тянут назад. Оборачиваюсь, встречаясь с недовольными лицами желающих покинуть поезд. Они толкаются, пытаясь выйти, а я не могу понять, что происходит.
– Девушка, вы выходите или нет? – ворчит женщина справа в большой соломенной шляпе.
– Да, – отвечаю, пытаясь вырвать руку и слышу уверенное:
– Нет.
Что?
Дима расталкивает всех, втаскивая меня обратно и игнорируя бубнящий народ. Заталкивает к противоположной двери и нависает сверху. Я скольжу взглядом по суровому лицу и морщинке между бровей. Сердце начинает по новой бомбить ребра, когда он вдруг обхватывает мое лицо ладонями:
– Аня, зачем ты поехала за мной? – спрашивает тихо и глазами в мои впивается. Дышит тяжело так, словно не пятнадцать минут назад бежал по посадке, а только что.
– Я уже ответила.
– Ты потом пожалеешь о том, что сделала, а я буду винить себя, что не остановил тебя, – и вопреки своим же словам переводит глаза на мои губы и ведет по ним большим пальцем.
– Нужно жалеть о том, чего не сделал. Я же выбрала тебя, – голос срывается, стоит мне услышать тихое, надрывное:
– Какая ты глупая, заяц! – а потом почувствовать его губы на своих и сойти с ума. – Глупая и моя, – горло дерет от непролитых слез и я, плюнув на все, снова тянусь к нему как будто если бы не дышала, а сейчас вдруг мне выдали спасительную маску. Его «моя» дарит крылья обескрыленным бабочкам.