Мой любимый глюк - стр. 44

– Ой, Антонинванна, – хотела было я выложить ей все как на духу, да остановилась. Нет. Пусть хоть часок пройдет. Нельзя так сразу. Может, и уйдет оно, а?

Ведь старшая уже немолода, а ну как подумает, что у меня от таких новостей реально психика поехала?

Вздохнула и закрыла глаза. Но и с закрытыми глазами рентгеновское зрение никуда не делось. Боже мой!

Это что, подарок от генетического родителя?

Эльфы, они все такие,что ли? 

Вот так и смотрят на мир?

Врагу не пожелаешь.

–Ну-ка, верните мне мое зрение, обычное! – тихо зверея, чуть не крикнула я. Едва удержалась.

Открыла глаза, еще раз закрыла и выбежала в коридор, оставив Антонинванну стоять с раскрытым ртом.

Мне срочно, просто срочно нужен был Клариэль.

В конце концов, он мой единственный знакомый эльф в нашем мире.

И даже все его могучие прелести вылетели у меня из головы.

Куда там, когда со мной творится такая дичь.

Я влетела в палату как будто за мной гнались семеро. На самом деле следом стучали только каблучки старшей, которая, конечно же, отправилась за мной.

Дверь распахнулась, будто ее на ключ и не запирали. 

– Клариэль, – закричала я, подбегая к кровати. И только тут заметила, что кровать была пуста.

Я непонимающе огляделась.

– Клариэль же…, – упавшим голосом повторила я, и растерянно посмотрела на вбежавшую следом старшую.

– Нет его, – обреченно повторила я, и брякнулась без сил на одинокую больничную кровать. 

– Ушел...Вот как отец, да? – со слезами на глазах сказала я.

И такая меня взяла тоска, такая боль, что я вот прямо окаменела.

Антонина Ивановна смотрела на меня, и молчала. А потом достала свой излюбленный нашатырь, открыла крышечку и сама глубоко вдохнула. 

Меня аж перекорежило. Терпеть не могу нашатырь.

Что же. 

Видно, они, эльфы эти, все такие. С великими странностями, да.

Но почему же так болит сердце?  И показалось, будто  ниточка, тонкая, но такая прочная, что протянулась между мной и моим глюком, вдруг истончилась почти до прозрачности.

До прозрачности?!

И тут я почувствовала, что вижу ее. 

Прозрачная, мерцающая тончайшая ниточка чистого зеленого света уходила вдаль.

Будто звала за собой.

За ним!

И я пошла. Пошла прямо по ней. Пошла, совершенно не думая о том, как это вообще возможно.

Я ж не канатоходец какой, чтобы ходить вот по такусенькой тольщины ниточке.

Тем более, что нить эта совершенно не напоминала канат.

Она мерцала призывно, и чем дальше я продвигалась, тем сильнее ощущала этот призыв. Будто где-то там, впереди, скрывался ее источник.

И наконец я словно вынырнула из воды. Нет, даже не знаю, как сказать.

Будто вот шла в полной темноте, видя перед собой лишь пропадающие вдали огоньки, и вдруг вышла на хорошо освещенную дорогу.