Мой любимый глюк - стр. 32
– Странная внучка у Владетельного получилась. Похоже, вся в папашу. Даже не зная, что значит этот титул – просит не называть. Линолиэль сбежал от бремени власти, да и дочка, судя по всему, ее не желает.
Кровь, одно слово, – подумал я.
И мысль эта почему-то меня несказанно порадовала.
– А как же мне прикажете вас называть, когда это ваш титул? Ваш, по рождению! – тем не менее, ужасаясь этим правдивым словам, тяжело сказал я.
– Ну-у…, – задумалась красотка, – а по фамилии зовите. Савельева я.
Тут я почувствовал, что меня начинает разбирать смех. Обращаться к Сиятельной, называя ее Савельевой, это… это нонсенс.
Но выбора не было. Не было у меня выбора, и все тут.
Поэтому я хмыкнул, быстро взяв себя в руки, и сказал:
– Будь по вашему, Сия…, – опять я запнулся! – Савельева.
– Так вот, об ушах. – Основатели, дайте мне терпения, -- мысленно взмолился я. Потому что уши эти меня уже основательно достали.
-- Уши, такие, какие вы недавно описали, один в один, отличали наших древних эльфов, основателей.
Мы же, жители Талии, происходим от эльфов-изгнанников, которые в незапамятные времена покинули свою родину, обосновавшись в новом мире.
И за многие века жизни здесь некоторые внешние детали ушли.
То ли атмосфера другая, то ли энергетические поля поменяли направление, но постепенно длина ушей достигла современной.
Девушка, которая внимательно меня слушала, явно огорчилась.
Основатели! Вот нашла причину. Да что с тех ушей толку было. Атавизм, одно слово.
Но тут она вдруг замялась на мгновение, и буквально выпалила:
– Тогда… Тогда чем вы докажете, что я - эльфийка? Да еще и эта ваша сиятельная, а?
И она воззрилась на меня, сверкая глазами.
Вот они, эльфийские нравы!
Я не понимала, что со мной творится. Не понимала, почему привязалась к нему. Какие доказательства, зачем? Разве мало было мне этого кино? Ну почему, почему я не могу принять эту новость?
Не знаю.
Да, конечно, очень необычно и чрезвычайно странно, когда ты видишь во плоти того, кто являлся тебе во снах.
Но это ладно.
В конце концов, сны - дело такое. Сакральное и никому толком не известное.
Подсознательное там или что, но я к снам относилась с уважением.
Глюк же после моих слов будто онемел. Мне показалось, он даже будто стал меньше ростом. Лицо его побледнело, а губы, такие желанные, сомкнулись в тонкую жесткую нить.
И сам он будто окаменел. И только глаза его, не так давно сверкавшие и искрящиеся изумрудами от едва сдерживаемого смеха, потемнели.
– Вы… вы сомневаетесь в моих словах? – глухо, с едва сдерживаемой яростью проговорил мужчина.