Мой Любимый Герцог - стр. 10

— Мда..., — задумчиво почесал свою голову его товарищ, — Не везет. Придется тебе закрыть свое лицо шарфом и избавиться от своего изысканного акцента.

— Но..., — хотел отговориться от этой идеи Лукас, но в это время Себастьян уже повязал свой шейный платок поверх своего лица, закрыв нос и рот, — Это ужасная идея, — всего лишь вздохнул герцог Аинсвортский.

— Мы еще можем догнать их.

Лукас замолк. Его спутник говорил дело.

Нельзя было дать преступникам уйти. Он должен по крайней мере опознать их.

Экипаж продолжал приближаться к ним, поднимаясь на холм. Себастьян вышел на середину дороги.

Лукас вздохнул. Себастьян слишком безрассуден. Лишая своего товарища возможности умереть во цвете сил, Лукас подтащил длинную ветку с земли к дороге. Впрочем, Себастьян тут же бросился помогать ему, и вдвоем они быстро перегородили дорогу.

— Стой! Стой!!! – взорвался голос Лукаса, и кучер экипажа повиновался.

Человек, сидящий на козлах, был значительно моложе того, как его представлял Лукас, что заставило брови последнего сойтись вместе. Должно быть, «грубая сила», нанятая тем, кто дергает за ниточки, дожидается своего хода внутри экипажа.

Лошади остановились около баррикады, встревоженно ржа и дергая удила. Кучер побледнел, что было особенно заметно из-за света лампы, что качалась над ним.

— Что вы делаете? – спросил он трясущимся голосом.

— Собираюсь выяснить, что ты везешь, — крикнул Себастьян.

Лукас поежился. Что, если они ошиблись?

— Не пытайся ничего выкинуть, — предупредил он, рывками приближаясь к экипажу. Его ноги вязли в грязи, как будто сама земля хотела помешать ему от такого нарушения этикета.

Видя дрожь кучера, Лукас мотнул в его сторону головой, прорычав Себастьяну «Присмотри за ним». Сам он в это время продолжил свой путь к экипажу, стараясь не обращать внимания на растущую с каждым шагом гору грязи на его ботинках. В это время никого не должно быть на дорогах. Перепроверив то, как шарф закрывает его лицо, Лукас застучал в дверь.

Улица зашумела, и карета неуклюже вильнула по середине дороги перед тем, как вконец остановиться. Бархатная подушка упала к Джульетте на колени. И хотя это было не в ее характере, она нахмурилась.

Помонские банты на платье Женевьевы задрались кверху в манере, не присущей своду правил ”Сватовство для Одиноких Дам”. Также не присуще (но уже самой Женевьеве) было состояние ее рта, широко открыв который она поспешно оправлялась.

«Вот ведь чепуха!».

С самого начала Женевьеве не хотелось отправляться в этот вояж, и эта остановка едва ли успокоила ее, но она все же поехала, чтобы Джульетте не пришлось выходить в свет в одиночку.