Мой любимый домовой - стр. 8
Даша зачерпнула воды и отпила, продолжая задумчиво оглядываться. Судя по всему, Дарина была достаточно чистоплотной и старательной девушкой, тогда отчего же в доме творился такой хаос?
Вывод напрашивался сам собой: Дьюк сбежал, решив, что в этот раз точно убил жену с пасынком. Любому другому это вполне могло сойти с рук, списали бы на несчастный случай, и дело с концом, но так как в деревне наёмника не жаловали из-за его сволочного характера, то вполне могли уцепиться за шанс избавиться от него. Вздёрнули бы на деревенской площади без суда и следствия и вздохнули свободно.
Было совсем невесело осознать, что этот мир по отношению к женщине застрял в тёмном средневековье: корова заболела — ей лекаря позовут, а баба занедужила, максимум, на что может рассчитывать, — сердобольная соседка травок каких-нибудь принесёт.
Оклемалась – молодец, работай-рожай дальше. Померла – что ж, бывает, видно, богам так было угодно. Женщина – грязь на сапогах мужчины-господина: отвалилась одна, достаточно быстро найдётся другая.
Ведуний в этой деревне не водилось. Впрочем, как и ведьм. Потому что все, у кого имелся хоть крохотный магический дар, подавались в города в поисках лучшей доли.
Одинокие женщины младше тридцати пяти лет, находящиеся без опеки отца, брата или мужа, априори признавались блудницами и облагались налогом.
Исключение составляли лишь те, кто владел магией. Этих женщин передавали в монастыри Пресветлых Дев и определяли на работу в больницы. Бесплатно, конечно же. Вернее, они были обязаны работать, таким образом оплачивая монастырскую крышу над головой и кусок чёрствой лепёшки.
Налог на блуд даже при наличии приличной профессии оказывался непосильным. И всем было плевать, что несчастная только-только овдовела и у неё куча детей.
Если родственников, готовых взять под крыло вдовицу с детишками не находилось, детей отбирали и определяли в сиротские приюты, больше похожие на работные дома. А попавших в долговую кабалу матерей судили и насильно отправляли отрабатывать долги на границу с Тёмной Пустошью.
Кто-то говорил, что в солдатские казармы, а кто – что самых красивых отдают на откуп-прокорм вампирам, тёмной магией сдерживающих расползание скверны. Одно все знали точно: женщины, уезжающие на границу с Пустошью, обратно не возвращались.
Дарья плеснула из ковшика в ладонь воды и ополоснула лицо, чувствуя, как ей стремительно становится нехорошо. Что она там собиралась делать? Тащить Дьюка к стражам правопорядка? Вот муженёк повеселился бы, когда её саму заперли бы в камере, а после сразу отправили туда, куда всех неугодных женщин везут.