Мой любимый домовой - стр. 36
В груди Даши завозилось беспокойство, и она сжала ладонью доверенный на сохранение Гордом кулон: что-то случилось? Не зря же он её целовал-пил прямо при всех? Может быть, ему не хватило энергии? Ведь, если ей верно помнится, домовые всегда показываются только ночью и то одному человеку. А Горду, чтобы вступиться за неё, пришлось проявиться днём и навести морок сразу на двоих.
Может быть, он так ослаб, что ему стало нехорошо? Домовые вообще склонны терять сознание? Или они от бессилия впадают во что-то вроде спячки?
Девушке стало стыдно за свои предрассветные мысли: если ему так нужна энергия, то ладно, пусть уж целует! Она была так благодарна Горду за помощь, что теперь была согласна подставлять губы по первому требованию, лишь бы он и дальше защищал их. Возможно, если бы он иногда притворялся Дьюком, ей удалось бы потянуть время чуть дольше и решить проблему с монетами, чтобы уехать с Митей из деревни. Староста не зря обмолвился — не будет им с Митей тут жизни, не дадут! Но всё получится только в том случае, если с Гордом всё в порядке…
Кулон под её пальцами на груди еле заметно пульсировал. Бился, будто и впрямь тёмный камень в нём был сердцем… Но так редко, как если бы огонёк жизни в нём еле теплился.
В отчаянии Даша сжала его крепче в ладонях, направив в артефакт своё тепло, энергию и мысленно взмолившись: «Горд, миленький, не оставляй нас!»
И тотчас пульсация кулона усилилась, словно ритм «сердца» пришёл в норму, и оно ожило. А Даша крепко уверовала, что теперь всё будет хорошо.
Решив дождаться вечера, чтобы поговорить с Гордом и обсудить эти планы, Даша, в попытке унять взвинченное состояние, взялась за борьбу с сорняками. Траву она относила на хозяйственный двор живности: и поросята, и гуси, и даже куры с энтузиазмом отнеслись к внеочередной кормёжке.
Когда она в очередной раз проходила мимо сарая, её внезапно схватили, грубо зажав ладонью рот, и затянули внутрь, в самый дальний, мрачный, угол. Она отчаянно залягалась, вырываясь из хватки напавшего здоровяка. Кажется, судя по глухому стону, ей даже удалось попасть по ноге разбойнику.
– Даша, тише, – бархатно прозвучал голос Горда, заставив сердце девушки сделать кульбит и заколотиться чаще, но совсем не от страха. – Дашенька, милая… Испугалась? Прости…
Его губы жалящими поцелуями покрыли шею, вызвав у неё протяжный стон, и она порадовалась, что ладонь Горда по-прежнему закрывала ей рот: совсем близко к сараю, в теньке от раскидистых яблонь и груш, с цыплятами играл Митя, выискивая для них в рыхлой земле червячков и напевая что-то весёлое.