Мой кровный враг - стр. 53

Взгляд упал на плюшевого зайца. Я взяла его в руки – заяц таращился на меня глазами-пуговицами, одно ухо торчало, другое повисло. На макушке, между ушами, серела пыль. Я машинально стерла ее пальцем, а потом, заорав во все горло, швырнула игрушку в стену. Рухнула на колени, скрючилась на полу, рыдая, не в силах остановиться, пока не заснула, устав от слез.

***

Ричард

Прикрыв за собой дверь, Ричард прислонился к стене, закрыв глаза и запрокинув голову. День был долгим, и он устал, как собака. Замок спал, только караульные бдели на этажах. Можно позволить себе миг слабости.

Двадцать один год, а он чувствует себя глубоким стариком рядом с девушкой, вцепившейся в потертую куклу.

Цветик. Дома ее звали Цветик. Рик звал ее Репейник – еще с тех пор, когда она, малявка, хвостиком таскалась за старшим братом – и за ним самим, когда их семьи приезжали друг к другу погостить. Это случалось нередко – ведь ехать недалеко, всего-то четыре часа хорошей рысью.

Он смотрел на девушку и пытался вспомнить, как же она выглядела девчонкой. В памяти всплывали какие-то мелочи. Вечные царапины на лице и руках, одежда на ней так и горела: то на дерево залезет маленькая разбойница, то на забор взгромоздится. Встрепанные волосы – они, похоже, так и не научились лежать послушно. А лицо стерлось из памяти. Слишком сильно старался забыть.

Рик ведь в самом деле был в нее влюблен со всем пылом первой мальчишеской страсти. Ей это льстило – настоящий кавалер, как у взрослых. Может быть, она даже увлеклась – совсем немного, письма перестали приходить очень скоро. Сейчас даже вспоминать смешно – на что он надеялся, в самом деле? Что двенадцатилетняя девочка будет помнить о нем и хранить ему верность следующие шесть лет – половину от прожитой жизни? Тогда он почти возненавидел ее.

Ему повезло – мама поняла, что с ним творится. Рик не был маменьким сынком – но маминым сыном был точно. Когда он брякнул, что никогда больше не позволит себе к кому-то привязаться, одного раза хватило, она рассмеялась. Ласково и совсем не обидно.

– Я вспомнила, как ты учился ходить. Падал, расшибал коленки. Ревел. Каким бы ты был, если бы тогда сказал себе – нет, больше не буду пытаться ходить? Одного раза хватило, и вообще, и без ног люди живут.

– Это другое! – вскинулся он, но мама покачала головой.

– Конечно другое. – Она помолчала. – Но всему приходится учиться. Дышать. Есть. Ходить. Любить. Иногда это бывает больно.

Воспоминание о матери сдавило ребра, мешая вдохнуть. Ричард зажмурился, сжав кулаки, отчаянно гоня прочь мысли о той ночи, когда он брел, спотыкаясь, среди деревьев, а за спиной догорал его дом. Дом, где мама встала с мечом в руках над умирающим от ран отцом. Она осталась, чтобы дать сыну уйти.