Мой идеальный смерч. Игра с огнем. Книга 2 - стр. 20
Жаль, что она не оценила его порыв.
Дэн задумчиво провел пальцами по гладко выбритой щеке. И вдруг как-то внезапно, за пару минут, решил для себя, что должен делать с Кларским, и как вести себя с Чипом – решения всегда приходили к Смерчу быстро и довольно неожиданно. А потом, с размаху упав на большую низкую кровать, он обзвонил Черри и еще нескольких друзей, которые в любое время готовы были отправиться вместе с ним куда угодно.
Парни, естественно, тут же согласились. Денис вызвал такси и переоделся. Натянув джинсы, застегнув ремень, стоя с футболкой в руке, он заметил на столе томик лучших произведений эпохи Возрождения и вспомнил вдруг, что мать, когда ей что-то хочется узнать, в шутку задает вопрос книге и открывает на любой странице.
– Ну, Мари, почему ты мне не отвечаешь? Я ведь тебе нравлюсь, правда? – чтобы отвлечься от мыслей, он взял в руки книгу и открыл ее где-то посредине. На тонкие, с теснением страницы падал свет фонаря, смешавшись с тусклыми лунными лучами. Попал Дэн не куда-нибудь, а на сонет Петрарки, посвященный возлюбленной Лауре:
…Я вижу лук Любви, что вновь натянут.
Но вряд ли беды новые нагрянут –
Страшнее, чем привычная беда:
Царапины не причинят вреда,
А сердце больше стрелы не достанут2.
—Найс. Я скоро начну, как и Клара, верить в судьбу. – Стихи явно не могли быть отражением объективной реальности.
Ответ Дэна вновь не впечатлил, он поморщился, досадуя на себя, что поддался женской забаве. Отбросив книгу на кровать, он облачился в футболку и стремительно вышел из комнаты. Книга, словно бы желая доказать теорию существования судьбы, злорадно открылась на еще одном сонете Петрарки:
Влюбленные похожи друг на друга, Когда в обоих жизненная сила Обители свои переменила3.
Заглянувшая утром в комнату сына мать подумала, что Денис вдруг увлекся великим поэтом эпохи Возрождения, как в средних классах, и тихо рассмеялась.
А Смерчинский уже через час находился в одном из лучших клубов города, который, кстати говоря, был главным конкурентом «Алигьери», ни в чем ему не уступая: ни в музыке, ни в блеске, ни в ценах. Он пожимал руки знакомым, пил безалкогольное пиво, смеялся, шутил, перекрикивал гремящий хаус.
Дэнву нужно было освободиться от напряжения – хотя бы с помощью драйва, живущего в ночных заведениях и исходящего от любителей клубной жизни. В потоке цветомузыки и шумных звуков образ Марии умудрился расплыться, а потом и вовсе исчез.
Они веселись почти до самого утра, отрывались под громкую, бьющую по легким музыку, а потом, когда вся компания подошла к барной стойке, ему все-таки удалось найти среди гостей девушку, которая внешне напоминала Марию: та же тонкая фигура, те же короткие прямые светлые волосы, те же порывистые движения. Только губы совсем другие, не такие, как у Бурундучка, да и в платье Чипа он никогда не видел, но для чудесной ночи и эта миловидная девочка ему вполне подойдет. Ведь, кажется, он очень ей понравился.